Незваный гость - Татьяна Коростышевская (2021)

— Говорила? Говорила… Много их в Крыжовене. Гнилой городишко какой, от верхушки до основания. И не боятся же никого, ни бога, ни черта, ни императора. Потому что все далеко… — Семен перебирал своими длинными пальцами мои волосы, я прижалась губами к прохладной ладони. — Все далеко, а местное начальство близко. Закон себе отдельный придумали, исконно-посконный, дедами-пращурами завещанный. Только деды от того закона в гробах вертятся, на дела отпрысков глядючи. Приют сиротский в скотный двор превратили, детишек что поросят на продажу разводят, лиходеи. Мишка мне такие страсти рассказывал… А Блохин твой столько лет это все наблюдал и мер никаких не принял.

— Может, мой Степан Фомич большую операцию готовил? — шепнули мне в ухо.

— Тоже об этом подумала. Но тогда хоть что-то от его планов остаться должно было. Но Волков все документы в кабинете просмотрел. А он мужик вострый. Эх… Листок, что я в квартире покойного пристава обнаружила, должен немного свету пролить, а я ни строчки углядеть не смогла. Вот за это вас, чародеев, и не обожаю, все у вас не по-простому, все с колдунствами… Ты же Степану чародейских стекол посылал… Погоди, мне эту мысль обдумать надобно.

— Успеется, Гелюшка. — Жаркий близкий шепот, от которого кровь по жилам бежит искристыми ручейками. — Расскажи мне побольше о городишке этом уездном, обо всем, что прознать успела.

— Расскажу, все расскажу…

Проснулась как по команде. Открыла глаза. Светало, Грегори сопел рядом на подушке. Перфектно. У него к холерическому темпераменту в комплекте еще и сомнамбулизм идет? Фрак Волкова висел на спинке кресла, сорочка же, распахнутая на груди, позволяла любоваться гладкой смуглой кожей до самого пупка. То есть позволяла бы, если бы у меня было на то желание. Не было. Осторожно, чтоб не разбудить, спустилась я с кровати и побрела во двор. По утрам человечество посещают другие желания, определенные и неотложные. Единственное, на что отвлеклась, в спальню заглянула, чтоб оберег приказной из шкатулки достать.

— Доброго утречка! — По пояс голый Федор растирался снегом из свежего сугроба.

Мишка дрожал рядом с мужиком, но тоже отважно елозил ладошками по своей цыплячьей груди.

— Геля! У нас гимнастика!

Поздоровавшись, я продолжала путь, шаркая валенками, найденными в сенях. Из-за двери с сердечком мне были слышны басовитые хеканья, мальчишеский визг и прочие звуки, сопровождающие обычно утренний моцион берендийского сильного пола в зимнее время года.

— Геля! — позвал Мишка весело. — А у Федора фамилия тоже Степанов! Представляешь?

Вот почему приличная девушка должна себе что-то представлять именно в местах уединения? Я промолчала.

— Геля!

Ни минуты покоя.

— Геля!

— Ну чего разорался? — вполголоса сказал Федор. — В дом пошли, завтрак соорудим, воды согреем. Барышня Попович умыться и переодеться пожелает.

— Геля! — заорал пацан. — Мы в гостиной накроем, чтоб кухню тебе для омовения освободить. Я платьице и белье разложу на табуреточке, и чулки, и пантало…

— Умолкни! — не выдержала я. — Что ж ты меня, балбес, при коллегах-подчиненных позоришь?

— Мундир, что ли, она хочет? — спросил Степанов-младший у старшего.

Донесшийся в ответ звук я определила как подзатыльник. Двор наконец опустел.

Вернувшись через четверть часа в дом, я нашла кухню для своих нужд подготовленной. Партикулярное платье висело на стенном крючке рядом с банной пушистой простыней, белье стопочкой лежало на табурете. Стол придвинут к стене, на полу бадья и два полных ведра, на плите котелок с закипающей водой. Мыло, волосяная щетка, пучок шпилек, все разложено на другом табурете. Военный такой порядок, отчего-то смутно знакомый.

Кольцо с пальца сниматься не желало. Я дергала его и так и эдак, намылила даже тканую перчатку, но не сдвинула ни на вершок. Вот ведь чертобесия!