Замуж по подписке - Ольга Пашнина (2021)

Я провела пальцем по одному из рисунков. Три фигуры на фоне трех лун: в центре девушка с нетопыриными крыльями и шикарными длинными волосами, а в небе – силуэт дракона. На другом холсте по сугробам важно вышагивал пушистый рыжий кот, словно не замечая стоящую рядом парочку: парня с ледяными крыльями и рыжеволосую красотку. А вот совершенно волшебная девушка в легком платье, лежащая на спине дракона.

Следующая картина заставила меня замереть. Мегаполис! Наш, привычный, но настолько не вписывающийся в декорации этого мира, что он в буквальном смысле завораживал. Вид на него открывался из окна небоскреба, а на фоне огней ночного города виднелись две фигуры: хрупкая девушка и мужчина в чем-то подозрительно напоминающем деловой костюм!

– Хочу ее! – сказала я, вытаскивая картину из пачки. – Если мне не поставят на обложку это, начну рыдать и биться в истерике. И никогда ничего больше не буду писать! – Вдруг подумалось, что это звучит не как угроза, а как надежда. – Нет, это я погорячилась. Писать буду. Но картинка идеальна, правда. Сюда бы еще надпись, нарочито небрежную, крупными белыми буквами.

– Это твой мир? – спросил Адриан.

– Да, – тяжко вздохнула я. – Или очень похожий.

Пожалуй, я немного скучала по Земле.

– Как думаешь, мы сможем убедить редактора в том, что нам нужна именно такая обложка?

– Конечно сможем. Не переживай, если понадобится, я подключу все свое обаяние, – пообещал муж.

Обаяние темного стража способно творить чудеса. В этом я убедилась, когда, не дождавшись курьера, мы всей толпой поехали в издательство, чтобы отстоять свое право на обложку. Пьера Доуша не оказалось на месте, зато обнаружились выпускающий редактор и… автор шедевра.

Редактору я продемонстрировала спектакль одного актера: страдала, просила спасти репутацию начинающего автора и семьи от перспективы разрушения.

– Вы поймите, если ЭТО, – я показала руками гигантскую грудь и спохватилась, – ой, на себе не показывают! В общем, вон то! Если бы вы нашли у супруги в ящике, как бы вы отреагировали? А если бы ваш ребенок увидел это в автобу… кхм… на улице? Что там дядя показывает тете?

Редактор нервно протирал очки и ворчал что-то про окупаемость и «мы рассчитывали, вы внесете правки для соответствия с текстом, а не потребуете менять обложку!». Художник без изысков матерился в углу. Потом рыдал. Потом кинул в нас кистями и показательно хлопнул дверью.

Марта с Эриком воинственно пыхтели, все еще разруганные, и это пошло на пользу делу.

– Вот! – воскликнула я. – Видите?! Вы уже разрушили одну пару!

– Мы не пара! – хором отозвались друзья.

– Не стыдно? – поинтересовалась я у редактора.

Только Адриан был спокоен, суров и молчалив, чем изрядно пугал издательский народ. Обложку мы отвоевали уже хорошо за полночь, и то лишь потому, что Адриан использовал последний весомый аргумент – комиссию по этике. После этого вернулся художник и пообещал уволиться (я чуть не сказала ему в спину, что и к лучшему), а редактор сдался, взял рисунок Эриковой матушки, и мы с чистой совестью отправились спать.

* * *

Я проснулась от грохота под окном. Сначала вставать не хотела и даже накрыла голову подушкой, надеясь, что смогу уснуть снова. Легла я только под утро, а все потому, что сначала волновалась и размышляла, стоит ли поговорить с Адрианом, а потом писала обещанную проду.

Курьер за куском для следующего выпуска должен был пожаловать сегодня после обеда. Можно было, конечно, лечь спать и понадеяться, что успею написать с утра (собственно, я так и сделала), но угрызения совести не позволили отключиться. Я гоняла в голове мысль, как будет стыдно, если с утра что-нибудь не сложится. Поэтому уснуть так и не смогла, пришлось вставать и работать. Поработала весьма плодотворно и планировала неплохо поспать, но какие-то жестокие люди-жаворонки не дали мне этого сделать, разбудив просто неприлично рано.