Живое - Марина Суржевская (2021)

Сталь, деревянная рукоять и веревка оплетки. Память запечатлела нож в мельчайших подробностях.

Даже пять Даров было слишком много.

Шатаясь, я поднялся. Тени кружили вокруг, свиваясь, сплетаясь, танцуя и смеясь. Касались меня бархатными пальцами, холодными губами, зубами и перьями. Приветствовали меня. Ждали. Торопили.

Порождения темной стороны. Исчадия Бездны. То, что не должно существовать в этом мире. То, чего никогда в нем не было. То, что я воплотил…

Я ощущал их своей кожей и стылой кровью.

— Они все тебе врали, — шептала Боль. — Все врали… Везде ложь. Твой отец врал — и потому погибла твоя мать… Верховный февр врал и прикрывал свои преступления… Леди Куартис врала… Малый Совет… Вивьен…

— Заткнись!

— Она тоже врала… Больше всех… Столько лжи… Все врали…

— Ложь… Ложь… Только ложь. Ничего настоящего…

— Притворство…

— Убить… убить…

Я закрывал глаза. Облизывал сухие, потрескавшиеся губы.

Ложь. Я ненавижу ее.

Мир стал бы лучше, если бы каждое слово и обещание выжигало на коже клеймо. Или стягивало горло удавкой.

Мир стал бы лучше, а люди научились не врать.

Или вымерли.

— Скорее… Скорее… — торопили мои спутники. Распадались нитями тьмы, собирались снова. — Иди, иди! Рвать… Пылать… Убивать… Дай нам всех. Дай, дай, дай…

Спотыкаясь и скользя руками по влажным стенам, я пошел. Сначала медленно. Потом — быстрее. Тени стонали и выли. Еще, еще…

Но меня это совсем не трогало.

Я шел долго. Иногда снова проваливаясь во тьму. Иногда растворяясь в ней. И возвращаясь снова. Снова видел живые тени. Снова шел.

Подземелье Вестхольда тянулось нескончаемым лабиринтом.

— Как я здесь оказался?

— Мы принесли тебя, господин… здесь древняя тьма… здесь мы сильнее…

Я сжимал зубы и шел дальше. Стараясь не думать. Не вспоминать. Память ранила, делала слабым.

Идти. Дышать. Не думать.

Когда впереди забредил тусклый свет, я протер глаза, думая, что это снова плод моего воображения. Так уже случалось не раз в этой тьме.

Но свет не исчез. И в глотку полился свежий воздух.

Я все-таки выбрался.

Шатаясь, дошел до низкого проема и выполз наружу. Над Двериндариумом высился звездный купол ясной морозной ночи. Полнобокая луна качалась на бархате неба. Я стоял на присыпанной снегом земле — без одежды, обуви и запирающего браслета. Недалеко от полуразрушенной сторожевой башни Вестхольда. А на посту, где обычно караулил дозорный, топтался ширв. И увидев меня, он бросился в атаку.

Тень выплыла из-за моей спины и прошла сквозь зверя. Тот рухнул на снег без единого звука. А тень обернулась — блеснула корона из костей и звезд. Блеснул череп вместо лица. И Безымянная слегка поклонилась.

— Никто не причинит вреда, господин, — шепнула Боль.

— Никто из живых больше не прикоснется, — подтвердил Страх.

— Я не просил… — собственный голос показался сиплым и больным.

Безымянная рассмеялась, скрещивая изогнутые ножи вместо рук.

А потом тьма расплескалась и опустилась на мои плечи плащом.

Страх обвил черным наручем левое запястье. Боль — правое.

Ярость сдавила шею торквесом. Тени разорвались за спиной крыльями, легко подняли меня в воздух и опустили на ледяные камни разрушенной башни.

Я смотрел сверху на обрушенное крыло Вестхольда, на обломок железного моста, на пустые дома и темные окна.

Чем стал Двериндариум?

Чем стал я?

Усмешка раздвинула губы. Потому что мысли больше не вызывали чувств. Ни страха, ни боли, ни ярости.

А смерть?

Она — мои крылья.

КОНЕЦ ВТОРОЙ КНИГИ