Королева мести - Джоан Швейгарт (2003)

Вышивая, как Гундахар пытался занять Бельгию, я тоже была рядом с ним, но не ребенком, а взрослой, как теперь. Я своими глазами видела, как армия Аэция явилась, чтобы наказать Гундахара за то, что он хотел того же, чего хотят все мужчины: собственную твердыню, свои земли, безбедную жизнь для своего народа. Я была свидетелем того, как по просьбе Аэция гунны напали на Вормс. Перед моими глазами разворачивались битвы, горели дома, умирали люди, лилась кровь, разбивались мечты. Я находилась рядом с Гундахаром, когда он умирал, и с отцом и его людьми, когда он вел переговоры о том, чтобы Аэций сохранил жизнь немногим уцелевшим бургундам. И я вместе с отцом душила одолевавшую меня ненависть к врагу, к которому приходилось обращаться с этой просьбой. Я вместе с отцом изображала униженность и смирение, сдерживала гнев, горевала о смерти брата. Все это я переживала в собственном сердце, и оно ожило и наполнилось чувствами. Мало-помалу в моем теле поселилась новая душа, взамен той, что умерла. И эта душа была так не похожа на ту, прежнюю, что меня иногда одолевал смех от мысли, что такое могло произойти со мной. Во мне теперь жила душа всего моего народа, все его надежды. Они влились в меня под ритмичную работу моих пальцев, заполнили пустоту, которая возникла после смерти любимых мною людей. Они насытили и умиротворили меня, сделали старой, но и стоящей выше времени, наделили мудростью. Мне показалось, что я начала понимать источник чудесного самопожертвования Сунхильды. Ее тоже наполняла душа ее народа и все его прошлое. Но она этого не осознавала, да и я бы не поняла, не доведись мне пережить все эти страдания, смерть внутри жизни, которые и подготовили меня к принятию такого знания.

И когда я добралась до своей собственной истории, мое горе стало казаться мне уже не столь всепоглощающим. Теперь я с гордостью каждый вечер показывала Черо свою работу. Правда, она не заметила, что, воспроизводя эти события, я приобрела память поколений. Она хвалила вышитые фигурки, которые становились с каждым разом все красивее и живее, но все внимание по-прежнему уделяла попыткам заставить меня заговорить. Для нее только это могло подтвердить мое исцеление. Заглядывая мне через плечо, она спрашивала: «Кто этот ребенок? Что делает этот человек? Чья кровь здесь пролилась?»

Я же лишь молча смотрела на нее, недоумевая, как она не понимает, что это я была этим ребенком и этим человеком, и это моя кровь льется во благо моего народа. Не получив ответа, она вздыхала и уходила по-прежнему озабоченной.

Сунхильду же и Грипнера, похоже, мое молчание совсем не беспокоило. Не могу сказать, что оно беспокоило и меня, потому что благодаря молчанию я научилась слушать и смотреть. Теперь, когда я сидела в зале за столом, мне хватало всего лишь одного слова от Грипнера или Черо, чтобы понять, о чем именно они думали. Иногда же мне не нужны были и слова. Молчание отражало покой моей души, и в этом состоянии я без труда угадывала мысли и настроения других людей. Например, я раньше Сунхильды понимала, что Черо начинала уставать от ее детской болтовни, и тогда брала девушку за руку и уводила ее из зала. Я знала, когда Грипнер чувствовал себя старым и бесполезным, и тогда подходила к нему и садилась рядом. Иногда он просил у меня мою вышивку и, несмотря на плохое зрение, отыскивал квадрат с изображением того, как Сигурд поднимается в горы, и подолгу на него смотрел. И тогда я чувствовала, что он ждет возможности поговорить со мной наедине об этих событиях в жизни Сигурда. Но ему еще долго не удавалось этого сделать. Грипнер редко выходил на улицу, потому что почти ослеп, да и спина не давала ему покоя. А дома уединиться не получалось, — Черо, предоставив Сунхильде и нескольким слугам работу по хозяйству, всегда находилась рядом с мужем, чтобы позаботиться о нем.