– Ну, в порту можно. Иногда. Когда корабль приходит и моряки свою еду продают. Еще рыбаки там могут улов продавать. Но улова почти нет, в порту вода грязная, там нормальная рыба жить не хочет. А выйти из него нельзя, сразу за последним волноломом чамуки караулят. Из-за них корабли перестали приходить. Один только пришел, днем. Моряк с него о тебе вроде говорил. Ну то есть Бегун в порту спрашивал и ушами слушал, вот и узнал. Там сказали, что пропал какой-то паренек с того корабля. Может, это ты, а может, и нет. Я уже не знаю, чему верить. Куба говорит, ты врешь много. Куба вранье замечает сразу, ее нельзя обмануть. Думает, что корабль не просто так прошел мимо чамуков. Пропустили его, потому что шпионов вез. Только непонятно, зачем ты сам поплыл, а не на корабле. Но у вас, шпионов, все непонятно. Мне ты тоже врал, наверное. Говорил, что от пиратов сбежал. А те, которые в порту, не пираты. Обычный зерновоз. Вы, шпионы, всегда врете, вас трудно понимать.

– Да сколько уже можно говорить: я не шпион.

– Ага, я помню. Ты не шпион, ты просто сильно похож на шпиона, а сам всего лишь камни ищешь. – Сафи хохотнула.

– Так и есть. Я ищу камни. Зачем шпиону камни, сама подумай?

– Да откуда я вас, шпионов, знаю? Ты первый, я других не видела.

– Получается, шпионы у вас нечасто появляются? Так почему бы не подумать, что и я вряд ли из них.

Девочка покачала головой:

– Да ты даже выглядишь как шпион. Мы когда через кварталы шли, на тебя все смотрели и шептали: «Шпион! Шпион! Посмотрите, какой синеглазый шпион идет».

Сафи снова хохотнула.

Новости произвели на меня двоякое впечатление. С одной стороны, радостно оттого, что команда «Зеленой чайки» всему наперекор добралась до порта.

Но ведь, с другой стороны, это может привести к проблемам. Начнут направо и налево рассказывать про тихого паренька, который внезапно оказался владельцем древнего оружия, созданного по давно утерянным технологиям.

Мне такие россказни совершенно ни к чему. Остается надеяться, что в чужом для команды порту языки развязываются не столь охотно. К тому же ввиду осадного положения тут повсеместный сухой закон – выпивки не осталось. И это прекрасно, ведь отсутствие алкоголя весьма способствует словесной сдержанности.

Хотя, если вспомнить всех встреченных днем пьяниц, наркоманов и голодающих, всяческого дурмана в Хлонассисе куда больше, чем еды. Так что, кому сильно надо, найдет.

Хорошо бы подробнее узнать, о чем болтает команда.

А что, если…

– Сафи, а почему бы у тех моряков не купить еду? Я в этом фонтане много монет насобирал.

– А толку с них? Это же городские монеты.

– И что, разве это не деньги?

Девочка почему-то прыснула, после чего с сожалением заявила:

– Эх, опухший ты тип. Ничего не понимаешь.

– Ну так объясни.

– Долго это объяснять. Даже не знаю как. Да и найдись у тебя нормальные деньги, кто тебя к морякам пустит? И кто позволит еду от них унести? Ведь корабль пришвартовали у второго пирса.

– И что это значит? – не понял я.

– Как это что?! Это пирс семьи. Клановый. Туда никого не подпускают. Все зерно, что привез корабль, на склад клана разгрузили. Вообще все. И, говорят, продавать его не собираются. На Нижний город клану плевать, они только о своих кварталах думают и о наемниках. И немного об армии. Армия же тоже злиться начинает. Солдаты днем даже не гоняли меня, когда я клюмсов ловила. А раньше гоняли, там ведь запрещено лазить.

– Как вы тут с голоду не умираете, если еды нет? – удивился я. – На одних крабах выживаете?

– Как ты думаешь, сколько мне лет? – вопросом на вопрос ответила Сафи.

– На вид не больше десяти. Но по разговорам больше должно быть. Одиннадцать?

– Двенадцать давно, скоро тринадцать. У нас тут и без осады жить сложно, потому и расту плохо. Тут, если видишь мальчика или девочку, три года можно спокойно прибавлять. Редко ошибаться будешь.