Воронихи - Даниэль Пейдж (2020)

– Женщина, которая помогала меня растить, любила ужастики. Ей нравилось орать героям, чтобы были умнее, когда на экране для развития сюжета начиналось что-нибудь идиотское, например они начинали целоваться или разделялись, хоть и знали, что убийца где-то рядом.

Джексон засмеялся.

– А мне всегда хотелось писать сценарии для фильмов ужасов. Думал, стану следующим Стивеном Кингом, но тут моя реальная жизнь вроде как сделала вираж.

– Так ты пишешь? – спросила Скарлетт.

Вначале эта новость удивила ее, но, подумав, она решила, что в этом есть смысл. Он умен – единственный из ее сокурсников, кто строил ответы почти так же изящно, как сама Скарлетт, – и в сообразительности ему не откажешь.

Джексон пожал плечами:

– Уже нет.

– Харпер наверняка хотела бы, чтобы ты продолжал делать то, что любишь.

Он помрачнел:

– Чего Харпер точно хотела бы, так это остаться в живых. Раз уж это невозможно, то она хотела бы, чтобы я нашел тех, кто во всем виноват, и постарался засадить их за решетку до конца дней. Вот такие у нее были бы пожелания.

– Да, так и есть. Я не имею права предполагать, чего бы хотела Харпер, – согласилась Скарлетт.

Ее подбрасывало каждый раз, когда кто-нибудь пытался говорить ей, как правильно горевать по Минни.

– Я все время думал, вот разберусь с этим, выясню, что произошло на самом деле, и снова начну писать. Но все, что раньше так много для меня значило, теперь значит гораздо меньше.

Это Скарлетт было понятно. Ее планы: Мейсон, намерение стать президентом Каппы – все бледнело на фоне того, что произошло с Тиффани. И того, что они сделали с Харпер.

– Мне так жаль, Джексон!

Он снова пожал плечами.

– Ну, твоей вины тут нет. Может, все дело в Гвен. А ты просто борешься за то, чтобы вернуть сестру. Я не должен был срывать на тебе свой гнев за то, что потерял свою.

Скарлетт подавила чувство вины. Какая-то ее часть – самая лучшая, та, что возникла благодаря Минни, – хотела бы рассказать Джексону всю правду. И в то же время ее худшая часть – та, из-за которой девушка два долгих года хранила ужасную тайну, – радовалась, что это невозможно, ведь она не имеет права раскрывать связанные с магией секреты. Не имеет права подставлять сестер. Она понимала, что пошла по самому легкому пути, но как сказать правду, не объясняя, кто она на самом деле?

Когда она снова посмотрела на Джексона, тот задумчиво глядел в окно. Всю оставшуюся поездку они не разговаривали.

* * *

– Наверно, лучше постучать? – проговорил Джексон высоким, неуверенным голосом.

Они стояли в лесной глуши на острове неподалеку от Саванны, шагах в пяти от запущенной хижины, которой действительно самое место в фильмах ужасов. Из-за густых деревьев, ветви которых отбрасывали тени на гравиевую дорожку и покосившееся деревянное крыльцо, казалось, что уже наступил поздний вечер. В надвигающихся сумерках хижина казалась еще более неприветливой. Над дверью был прибит пучок колючих веток, по окнам тянулись темные полоски. Краска на деревянных стенах облупилась и завивалась барашками. На крыльце темнело пятно, выглядящее почти как кровавое. «Может, ты там, Тифф?» – подумала Скарлетт, и это было скорее молитвой, чем вопросом. Девушка закрыла глаза, стараясь уловить следы волшбы, но воздух казался сухим, разряженным – полная противоположность того, каким он бывает, если подруга поблизости.