Запертые во тьме - Наталья Тимошенко (2021)

— Я думаю, — огрызнулась Саша. — И формулирую. Смотрите… — Она снова замолчала, подбирая слова. — Допустим, кто-то действительно решил поставить эксперимент не над одним человеком, а над большой группой и добавил препарат в воду. Все, кто ее пил, уснули. Но мы помним, что это не обычное снотворное. Все уснувшие погрузились в более глубокий, чем обычно, сон, в котором почти отсутствует фаза медленного сна. То есть они видят сны, причем практически беспрерывно, поскольку сновидения нас посещают именно в фазу быстрого сна. И сны эти завязаны на их воспоминаниях; воспоминания встраиваются в существующую реальность, то есть в город, и меняют ее. Какие самые сильные и самые травмирующие воспоминания у женщины, подвергшейся сексуальному насилию? Наверняка о том, что с ней произошло, о человеке, который это сделал. Вот ее подсознание и воскрешает насильника, поэтому мы встретили его в ее доме. Кто-то до ужаса боится насекомых, и его подсознание населяет город гигантскими насекомыми. Кто-то всю жизнь борется с плесенью, и вот она захватывает его дом. И так далее. Понимаете? Каждый из тех, кто уснул под воздействием Образца № 17, населяет город своими снами. И чем больше они спят, тем сильнее устают из-за отсутствия медленного сна. А усталый мозг чаще вытягивает из подсознания кошмары. — Саша замолчала, но, поскольку ей никто не возражал и не говорил, что она несет бред, она продолжила: — И совсем уж безумное предположение: эта тень — продукт совместного сна жителей Кувандыка. Она не туман, она — граница между сном и реальностью. Сами подумайте, что мы порой чувствуем, когда засыпаем? Будто падаем куда-то, так? Именно такие ощущения мы испытывали при переходе через тень. Мне казалось, что я падаю с высоты, а вовсе не иду по прямой дороге.

— Когда меня туда едва не засосало, мне тоже казалось, что под ногами нет почвы, — подтвердила Айя.

В конференц-зале на какое-то время повисла тишина. Каждый обдумывал Сашины слова, понимая, что она, скорее всего, права. А потом Ваня вдруг порывисто раскрыл ноутбук, лежащий перед ним, и защелкал клавишами.

— Смотрите, — он вывел изображение на большой экран телевизора, висящего на стене. — Это снимки тени сверху. Ну, то, что мне удалось снять…

— Откуда они у тебя? — удивился Женя. — Разве ты не уронил квадрик в тень?

Ваня одарил его недовольным взглядом.

— Я, по-твоему, совсем дурак? Я ж все записывал на телефон. Качество, конечно, не 4К, как было бы на оригинальной записи, но хоть что-то. В общем, сначала я думал, что тень выше там, где выше дома, что она как бы накрывает город, повторяя его очертания. Но ошибся. А теперь попробуем совместить это со словами Саши. — Ваня вывел на экран карту города и наложил на нее снимки квадрокоптера. — Смотрите. Над некоторыми высотными домами тень реально выше, чем в других местах. Но при этом над частным сектором она тоже выше, чем над магазинами и гаражами. Понимаете? Тень выше там, где есть люди. Саша права.

— Допустим, — сказала Айя. — Допустим, все так и есть. Но это все равно не дает ответа, почему спят те, кто воду не пил. Почему тень над ними тоже выше?

— Потому что они все равно оказались в общем сне, — не задумываясь, ответила Саша. — Понимаешь, слишком много людей оказались под влиянием препарата, создали общую своего рода сонную реальность, общий сон, погрузили в него весь город. И потому те, кто уснул обычным сном, все равно провалились глубже. Их туда засосало, как едва не засосало тебя.

— А Ксюша? — встрял Женя. — Она же мертва в реальности.

— Ксюша, как и маньяк, — это сон, воспоминание. Маньяк — сон женщины, которой он сломал жизнь. Ксюша — сон Никиты, который не смирился с потерей, возможно, все еще чувствует вину за то, что не успел встретить ее и она погибла, и продолжает любить до сих пор. В пользу этой версии говорит и тот факт, что пробирка, в которую я брала кровь Ксюши, наутро оказалась пуста.