Олаф никогда не был в Империи, но знавал многих имперцев. Он уяснил для себя, что те викинги, которые презирают их Мессию, считая его слабым и мягкотелым богом, ошибаются. Мессия карает своих отступников так, как и не снилось Тору и Одину. Он помещает в их души змею, что пожирает человека, нарушившего его заветы, изнутри. Олаф был благодарен Одину, что тот не наградил его такой змеёй, хотя иногда колдовство, осложнявшее жизнь, вело себя похоже.

Молодой рус в перерывах между шахматными ходами смотрел на спину Фомы, вцепившегося в борт и шепчущего непонятные слова, и ему казалось, что он видит эту змею, терзающую отставного полководца. Он смотрел и с тревогой прислушивался к собственному сердцу. Почему-то колдовство, которым его прокляли с рождения, оживало в те же моменты, в какие просыпалась змея Мессии в душах его подданных.

Олафа часто занимала мысль: а одного ли его в северных фиордах прокляли таким странным заклятием? А один ли он с самого рождения несёт на своей душе колдовство, мешающее жить?..

Но Олаф не был глупцом, чтобы спрашивать о таких вещах.

– Ещё можно успеть!.. Мы не останемся в землях русов! Мы постараемся покинуть страну викингов до зимы!.. Раздать оставшиеся деньги храмам и монастырям! Помогать бедным и голодным, вдовам и сиротам!.. Покаяться во всём на исповеди!.. Надо успеть принести покаяние, я старый и могу не пережить зиму в стране викингов!.. Значит, нужно торопиться!.. – шёпот Фомы стал громче.

Олаф уже хотел сказать, что надежды отставного полководца тщетны, что они никак не успеют покинуть эти воды до зимы, но вперёд раскрыл рот Гуннар Поединщик.

Неизвестно, что ответила девушка бывалому хольмгангеру, но это причиняло ему бо льшую боль, чем сломанная ключица, перебитая голень, отрубленная нога, раненая ладонь и разрубленный лоб вместе взятые. Потому в его голосе сквозило раздражение:

– Ты надоел нам рыданиями хуже солёной рыбы в долгую зиму! Принимай кару от своего бога молча! Клянусь рукавицами Тора, я тебя не понимаю! Ты же знал, что Мессия запрещает любую месть – и виновному, и невиновному. Так почему ты, топор тебе на голову, пошёл этой тропой?! Если веришь в наших богов, то будь достойным воином, а опозоришь свою честь – не удивляйся, когда перед тобой захлопнуться врата Валгаллы! Если веришь в своего презренного Мессию, так поступай, как велит он, и не ищи виновных, заслужив его кару! Или не верь ни в кого, поступай как хочешь и, сдохнув, исчезни с концами! Каждому – своё!

Слова Гуннара заставили Фому замолчать. Флоси Среброголосый подсел к игрокам и стал к неудовольствию юного дата, желавшего побыстрей загнать в угол конунга белых фигур, спрашивать мнение его противника о новом варианте первых строк саги. Он интересовался, что будет лучше: вначале рассказать о том, как Марви Человек-гора целый час сдерживал один напор многих врагов, или о том, как Ваги Острослов сутки нёс на своих худых плечах раненого Гарви Немого? Или, быть может, прежде стоит помянуть, как Торальф вынес из огня семерых детей?.. Или сразу перейти к тому, как Адилс Непобедимый отличился при отражении нашествия?..

Флоси хотелось как можно скорее перейти к описанию самого хольмганга, но такова традиция: вначале нужно рассказать о его участниках. Он перечислял все подвиги Чёрных братьев и не знал, с какого начать сагу. И каждое похвальное слово было острым копьём, пронзавшим кающееся сердце отставного полководца.

Олаф-рус слушал хриплого скальда вполуха. Он размышлял, но вовсе не над тем, как снять угрозу, что создали на его левом фланге чёрные фигуры юного, но смышлёного дата. Его ум занимали последние слова хольмгангера из Страны Льдов.

Каждому – своё?!..

Олаф-рус знал, что Гуннар Поединщик, как верно заметил Эрик Одержимый, нечасто говорит слова, к которым стоит прислушаться. Но сейчас был именно такой случай.

Тень оборотня