Шторм войны - Виктория Авеярд (2018)

И я ощущаю прилив тепла.

– Лестью ты ничего не добьешься, Кэл.

Но он прав. Прошло несколько месяцев с тех пор, как я в последний раз видела Мэйвена – фигуру, удалявшуюся сквозь перепуганную толпу. Айрис бежала с ним, защищая мужа от мятежников, которые атаковали столицу в день их свадьбы. Красная гвардия спасала не только меня, но и десятки новокровок, которых заставили поступить к Мэйвену на службу.

Я могу напялить мешок из-под картошки, и все равно Мэйвен будет пожирать меня глазами.

Зевая, я шлепаю в ванную, чтобы наскоро принять обжигающе горячий душ. Отчасти я не прочь, чтобы Кэл ко мне присоединился, но он остается в комнате, и я в одиночестве смываю остатки усталости. А потом выхожу в гостиную и обнаруживаю в полутьме настоящую радугу. Слегка сосредоточившись, я заставляю включиться лампу, которая озаряет комнату, полную разнообразных нарядов. Я рада столь широкому выбору – и тем более благодарна за то, что в гостиной никого нет. Ни горничных, чтобы привести в порядок мое лицо и волосы, ни целителей, чтобы убрать грызущее изнеможение и освежить тело. Мне дали ровно то, что нужно – и именно то, чего я хочу.

«Если бы и Кэл был на это способен».

Я стараюсь не думать ни о чем, кроме сегодняшнего утра. Кэл не отказался от короны, а я всё так же, если не больше, предана своему делу. Я не могу любить короля по-прежнему, если все мои действия направлены на то, чтобы уничтожить его трон. Уничтожить саму идею королей, королев и покорных их воле государств. Но любовь не уходит просто так – и необходимость тоже.

Интересно, кто разложил здесь всю эту разнообразную одежду, увешав кресла и кушетки платьями, костюмами, блузками, юбками, брюками. На полу стоит не меньше шести пар туфель. Почти все наряды – золотистого цвета, с тускло-желтой отделкой или соответствующим узором. Это цвет матери Кэла. Она была худенькой, судя по талиям платьев. Гораздо миниатюрнее, чем, по моим представлениям, могла выглядеть мать мужчины, оставшегося в спальне у меня за спиной.

Лучше надеть то, что не несет бремени воспоминаний о покойной. Я выбираю просторное платье с поясом, насыщенного синего цвета. «Цвет чьей-то еще матери». Оно бархатное, и я непременно в нем вспотею, но вырез ворота, спускающийся ниже ключиц, полностью открывает клеймо. Пусть Мэйвен видит, что он сделал со мной, и не забывает, какое он чудовище. Я чувствую себя сильнее, надев это платье, как будто оно сродни доспеху.

Воображаю, какую элегантную монструозность соорудит себе Эванжелина. Возможно, платье сплошь из бритвенных лезвий. Надеюсь, так и будет. Эванжелина Самос блещет в такие минуты, и я жду не дождусь, когда можно будет натравить ее на бывшего жениха, вне всяких ограничений придворного этикета.

Одевшись, я расчесываю влажные волосы. Пусть свободно падают на плечи. Отчетливо заметные седые кончики блестят в свете лампы. «Ну и странно же я выгляжу», – думаю я, разглядывая себя в зеркало. Красная девушка в Серебряном наряде никогда не перестанет удивлять меня. В тусклом свете моя кожа отливает золотом. Упрямо живая и упрямо Красная. Мне удалось привести себя в относительный порядок, и мои глаза светятся одновременно страхом и решимостью.

Меня немного утешает мысль, что мать Кэла, хоть и Серебряная, тоже была не приспособлена к такой жизни. Это отчетливо видно по портрету, который стоит у дальней стены, меж двух резных кресел.