Шторм войны - Виктория Авеярд (2018)

Молчаливый камень действует мне на нервы, все тело зудит от постоянного давления. Трудно не обращать на него внимания, даже несмотря на долгие годы тренировок. Я подавляю жгучее желание впиться ногтями себе в руку, лишь бы испытать иной род боли вместо этой мерзкой удушливой тяжести. Интересно, где спрятаны Камни. Под настилом? Под креслами? Судя по тому, что я буквально задыхаюсь, они совсем близко.

Остальных, кажется, ничуть не смущает неестественное ощущение вывернутой наизнанку души. Даже Мэру, несмотря на пережитое. Голову она держит высоко, сидит спокойно. Никаких признаков дискомфорта или боли. Значит, и я должна скрывать свои чувства не хуже, чем она. Бр-р.

Губы Бракена кривятся от омерзения – Молчаливый камень так же неприятен ему, как и всем прочим. Возможно, это сделает его сговорчивее. Да, он ненавидит Монфор, и не без причины. Но, пожалуй, еще больше Бракен не любит проигрывать. И если бахвальство Кэла достигнет цели, Пьемонт уж точно утратит веру в Мэйвена.

Мэйвен бросает гневный взгляд на Кэла, словно может каким-то образом сравняться со своим воинственным братом. Сочувствие, на которое он рассчитывал, пропало без следа – Кэл держится непоколебимо и сидит неподвижно.

– Вот мои условия, Мэйвен, – говорит он, даже величественней, чем его отец. – Сдайся – и живи.

Мэйвен заслуживает разве что пулю в лоб или нож в живот. Он опасен, и оставить его в живых было бы огромной ошибкой.

Он отвечает утробным голосом, исходящим откуда-то из недр души:

– Убирайся с моего острова.

Никто не удивлен. Птолемус негромко переводит дух. Пальцы у моего брата вздрагивают – они сами тянутся к ножам, висящим на груди. По крайней мере, Стражи не додумались – или не озаботились – нас обезоружить. Они, очевидно, считают, что без своей способности магнетроны бессильны. Наивные. Птолемус всадил бы этот нож Мэйвену в живот, если бы обстоятельства позволяли.

Мой нареченный подается вперед и медленно встает.

– Очень хорошо, – с досадой отвечает он. – Ты вспомнишь этот день, Мэйвен, когда останешься один, всеми покинутый, и некого будет винить, кроме самого себя.

У Мэйвена нет другого ответа, кроме короткого смешка. Он хорошо притворяется, полагаясь на тщательно сотканный образ гонимого юноши, облеченного величием. Младший сын, который никогда не претендовал на корону. Но здесь притворство бесполезно. Все мы знаем, кто он такой.

Королева Сенра, продолжая сидеть, поворачивается к нему.

– Что вы предлагаете, ваше величество?

Он слишком занят Кэлом и Мэрой, чтобы хотя бы услышать ее слова. Айрис слегка подталкивает его.

– Ничего, кроме сдачи, – быстро отвечает Мэйвен. – Извинения и уступки мне не нужны, – добавляет он, бросая взгляд на Мэру, и та ежится. – Это касается всех.

Анабель встает. Она отряхивает руки, словно избавляясь от следов присутствия своего извращенного внука.

– Тогда, полагаю, все ясно, – со вздохом произносит она. – Мы договорились.

Как ни странно, она смотрит на Айрис. Не на Мэйвена, даже не на Сенру или Бракена. На юную королеву, которая мало что может сказать и у которой в этом кругу мало власти.

Молодая женщина склоняет голову, и серые глаза блестят – с неким значением.

– Да, – отвечает она.

Королева Сенра делает то же самое. Возможно, Озерная традиция. Такая же глупая и бессмысленная, как их никчемные боги.

Две королевы поднимаются первыми, за ними быстро следует Бракен. Он низко кланяется, повернувшись в мою сторону, и я наклоняю голову. Но его глаза темнеют, когда их взгляд падает на Дэвидсона. Ничто не заставит Бракена забыть о ненависти к этому новокровке.

Премьера это не смущает. Сохраняя непроницаемое выражение лица, он изящно поднимается.

– Это было, мягко говоря, любопытно, – негромко произносит он с бесстрастной улыбкой.

– О да, – отзываюсь я.