Шторм войны - Виктория Авеярд (2018)

Кэл ничего не сказал про Салина Айрела, но это и необязательно. Я достаточно хорошо его знаю, чтобы понять, как гнетет Кэла случившееся. Впавший в немилость лорд – но все-таки лорд, утопленный и убитый в обмен на Мэйвена. Кэлу нелегко. Но, глядя на короля Тиберия Седьмого, никто этого не поймет. Он сидит на отцовском троне из алмазного стекла, высокий, похожий на пламя в своем красно-черном одеянии. В вечернем свете его силуэт сияет, и я гадаю, нет ли в числе телохранителей тени из Дома Хейвена, способной манипулировать светом. Образ силы и власти безупречен. Кэл выглядит по-королевски. Мэйвену это никогда не удавалось.

Отвратительное зрелище. Сверкающий трон, простой венец на голове Кэла. Из розового золота, как у Анабель. Изящней, чем железо. Элегантнее. Символ мира, не войны.

Мы с Фарли сидим рядом, слева от трона, вместе с Дэвидсоном и его спутниками. По правую руку Кэла устроилась Анабель – ее кресло ближе всех к трону. Дом Самоса восседает рядом с ней, сгрудившись вокруг своего короля.

Интересно, сколько времени потратил Воло Самос на то, чтобы создать собственный трон из стали и жемчужного металла. То и другое сплетаются в замысловатый серебристо-белый узор, местами украшенный проблесками черного агата. Мои губы вздрагивают при мысли о короле Самосе, занятом изготовлением кресла. Как всегда, хвастовство Серебряных не перестает меня поражать.

Эванжелина, сидящая рядом с отцом, кажется странно взволнованной. Обычно она наслаждается такими церемониями, радуясь возможности видеть и быть увиденной. Но сегодня она не в силах усидеть спокойно – пальцы у нее подрагивают, нога легонько постукивает по полу под складками платья. Что ей известно, о чем она подозревает?

Вряд ли она обдумывает предложение Дэвидсона. Он еще не озвучил его – и не озвучит, пока не убедится, что мы нуждаемся в Эванжелине. Тем не менее, ее темно-серые глаза перебегают туда-сюда, осматривая зал. И неизменно возвращаются к высоким дверям в дальнем конце, которые широко открыты. За ними – дворцовая передняя. Там стоит толпа, Серебряные и Красные, которые стараются хоть глазком заглянуть внутрь. Я ежусь от страха. Эванжелина не из тех, кого легко напугать.

Но я быстро забываю обо всем, когда в зал входит Джулиан – держа царственного пленника за плечо, он ведет его к трону. Слышится дерзкий шепот, который замолкает лишь тогда, когда двери зала захлопываются с громким стуком, отделив нас от зрителей в передней. Кэл не из тех, кому требуется аудитория, и он достаточно умен, чтобы понимать: нам не нужны чужие глаза, когда решается судьба его брата.

На сей раз Мэйвен не спотыкается. Он держит голову высоко, пусть даже руки у него скованы. Он похож на хищную птицу, у которой острые глаза, а когти еще острее. Но он не представляет никакой угрозы. Браслетов на нем нет. И никто здесь не станет исполнять его приказы. Стражи вокруг – Лероланы, верные Кэлу и Анабель. Не Мэйвену.

Выкрутиться невозможно. Даже ему.

Они останавливаются в нескольких шагах от трона, и Анабель встает. На пол падает длинная тень. Старая королева медленно обводит Мэйвена взглядом, словно ее глаза – ножи, свежующие его заживо.

– На колени перед королем, Мэйвен, – говорит она, и ее голос эхом разносится по залу, где стоит мертвая тишина.

Он покачивает головой.

– Нет, вряд ли.

И мысленно я переношусь в другой дворец и смотрю на другого короля Калора. Я стою на коленях перед Мэйвеном, и мои руки скованы за спиной. Он предал нас всех и показал, кому на самом деле принадлежит его сердце.

«Мэйвен, помоги мне встать».

«Нет, вряд ли».

Мэйвен Калор умело выбирает слова – даже сейчас. Даже когда они не имеют смысла, даже когда у него не осталось власти, он по-прежнему причиняет нам боль.