Губернатор - Адам Пшехшта (2017)

– Он отпихнул ее и закрыл собой, – пояснил Матушкин. – Ему хорошо досталось.

Лишь сейчас Самарин заметил, что у парня не только лицо в бинтах, но и от мундира остались обгоревшие лохмотья.

– Поляки? – процедил он сквозь зубы.

– А я знаю? Сам посмотри. – Матушкин указал на лежащие на тротуаре трупы.

Самарин подошел ближе, Анна отвернулась, но не отпустила руку мужа.

– Не смотри на это, – нежно произнес он.

– Не смотрю!

Трупы были сожжены, словно их вытащили из погребального костра, но на груди одного из убитых можно было разглядеть: DVN.

– Dominus vitae necisque?[17]

– А ты как думаешь? – буркнул Матушкин.

– Ну что же, когда возьмем Варшаву, надо будет поговорить кое с кем на эту тему, – враждебно произнес Самарин. – А особенно с одним алхимиком.

– Ты спятил?!

– Ох, я знаю, что Олаф этого не делал, но он точно будет знать, откуда ветер дует. Он всегда слишком много знает.

– Жаль, что парень не сдержался, теперь нечего осматривать.

Самарин посмотрел на юнкера, потом перевел взгляд на трупы. Некоторые были настолько обуглены, что распадались на глазах.

– Думаю, нам известно достаточно, – буркнул он. – Хорошая работа, юнкер Анвельт! А остальное мы узнаем в Варшаве.

Матушкин кивнул в ответ.

– Уже скоро, – сказал он.

Порыв ветра принес шум канонады, унося с улицы смрад паленого мяса.

– Скоро, – повторил генерал.

Глава Х

Рудницкий точным, ритмичным движением запястья стряхнул каплю золотистой жидкости в глазницу пациента. А скорее в то, что еще несколько часов назад было глазницей. Раненый взвыл нечеловеческим голосом и вытянулся на операционном столе, натягивая до предела толстые кожаные ремни. Двое санитаров кинулись к нему, чтобы обездвижить.

– Дайте ему немного морфия, – распорядился Рудницкий.

Все лицо пациента было покрыто марлей, пропитавшейся кровью и сукровицей, – результат действий российских адептов. Они с удовольствием использовали слова силы, связанные со стихией огня.

Алхимик повернулся, услышав энергичные шаги, и с удивлением заморгал, глядя на Сташека Велецкого.

– Что ты здесь делаешь? – спросил он. – Что с тобой случилось?

В последний раз они виделись два года назад в варшавской цитадели. После отхода россиян Рудницкий часто задавался вопросом, какая судьба ждала помилованных царем убийц, но лишь из-за матери Сташека, которую регулярно навещал.

– Может, снаружи поговорим? – предложил Велецкий. – Я не хотел бы беспокоить раненых, ну и тебе не помешает немного отдохнуть.

Алхимик расправил плечи, прогнулся так, что что-то хрустнуло в позвоночнике.

– Что правда, то правда, – подтвердил он. – Я не спал со вчерашнего дня. Видимо, наши позиции не преодолеть, – добавил он язвительно.

Велецкий не ответил на провокацию, похоже, он перерос детские приступы гнева.

– Ситуация изменилась, – сухо сказал он, когда они вышли на улицу. – Но об этом мы поговорим по дороге.

Словно вторя его словам, перед госпиталем остановился автомобиль.

– Ты с ума сошел? Я нужен тут!

– Кое-где ты нужней! – сказал Велецкий. – Садись.

Из автомобиля выскочили двое мужчин, один из них красноречивым жестом открыл дверцу. Не возникало сомнений, почему они прибыли. Алхимик выругался, у него не было при себе ни оружия, ни бутылочки с гомункулусом. В охраняемом военными госпитале он чувствовал себя в безопасности.

– Тут везде патрули, – сказал он, стараясь сдержать дрожь в голосе. – Достаточно мне крикнуть, и…

– Это ничего не изменит, – перебил его Велецкий. – В лучшем случае погибнет несколько невинных охранников. Садись! – повторил он.

Рудницкий на мгновение задумался о сопротивлении, но все же занял место на заднем сиденье. Драка могла привлечь охрану, а он не хотел быть свидетелем очередных смертей.