Михей долго изучал маршрут. Срисовал себе карту, прикидывал и рассчитывал путь так, чтобы ночевать в заброшенных населенных пунктах. Выспрашивал у Геннадия все, что местные знают о дороге на Читу. Как оказалось, те знают немного. Дальше поселка с причудливым названием Урюм никто из селян не забирался. По словам мужчины, грязные земли лежали чуть дальше.

– В Урюме тогда нашли мертвого ходока, – вещал Геннадий. – Лисы уже погрызть успели. Сам ли умер, помогли ли – не знаем. Но рисковать своими не хочется. Сам понимаешь.

Парень понимал. Потому и старался узнать как можно больше о предстоящей дороге. Он самостоятельно взял на себя роль командира их маленького отряда, и никто ему даже не перечил. Видно, и Леха, и Тайка полагались на его опыт и не хотели брать тяжелый груз ответственности на себя.

Накануне друзья намылись в бане, увязали рюкзаки с едой и вещами, по десять раз все проверили. Ужинали плотно, словно старались наесться на несколько дней вперед. Тетя Лена, жена Геннадия, наготовила от души – дышали сочным мясным ароматом щи, исходила паром молодая картошка, разносолы так и просились в рот. А потом еще блины с черничным вареньем, иван-чай с медом, домашние плюшки. Мишка думал, что не выйдет из-за стола, – так он объелся.

В последнюю ночь он долго не мог уснуть. Лежал в темноте и глядел во тьму перед собой. Звенели комары, на окраине поселка побрехивала собака. Завтра в путь. Что ждет их там, впереди? Смогут ли прорваться через зараженные земли и смертельные опасности?

Мечтая о доме, Мишка невольно проводил параллели с жителями Ксеньевки. Думал, как повезло селянам. Живут себе тихо-мирно, никого не трогают, и их никто не тревожил до появления разбойников. Работают, любят друг друга. И судьбы их уложены ровно, как дрова в поленнице. Мирный уголок, не знающий бед, – наверное, о таком сейчас мечтают многие выжившие на просторах России. А где-то испытания гнули и проверяли людей на прочность. Мишка поймал себя на мысли, что сейчас и нет никаких границ государств, про которые ему рассказывали в деревенской школе. Война изменила историю, стерла границы, перекроила жизнь на новый лад. Да и его судьбу перекроила – каждый шаг на пути давался ему дорогой ценой. За последние месяцы Михей по-другому взглянул на жизнь и научился ценить многое.

Наконец, ближе к полуночи, сон все же сморил парня. Засыпая, он видел не дом и не мать. Сегодня ему снился Байкал – огромный, словно море. Безбрежный, спокойный. Вселяющий надежду.

Провожали друзей всей небольшой деревней. К дому Геннадия вывалили все соседи – от мала до велика. Мишка даже устал жать руки и слушать прощальные напутствия. Таське, казалось, это и вовсе было в тягость. Под ногами вертелись ребятишки, гудел народ, гавкали собаки. Дружок – пес Геннадия – ластился к Михею, терся о ногу. Парень присел и потрепал пса за ухом, улыбнулся:

– Ну, пока, облай. Давай, что ли, лапу на счастье.

Пес лизнул холодным языком нос Михея, и вот это собачье прощанье показалось парню самым добрым, самым искренним. Леха уже закинул последний рюкзак и залезал на телегу. Мишке вдруг показалось, что тетя Лена смахнула слезу. Надо же – чужие они ей, а все равно плачет. Широка душа у русской женщины. Парень улыбнулся ей, и та вдруг просияла, повеселела.

Пора было отправляться.

– С богом! – сказал Геннадий и по очереди обнял всех троих. – Все, езжайте, ребят. Желаю добраться.

– Спасибо, – кивнул Михей. – И вам тут не хворать. Может, еще свидимся.

– Кто знает, – улыбнулся мужчина. – Жизнь – она такая.