Цена свободы - Сергей Семёнов (2021)

– Страшно, – вдруг признался парень. – А если там чего случилось?

– Пойдем уже, нормально все, – похлопал его по плечу товарищ. – Скажешь тоже.

Вот и последний пригорок. А за ним – родная деревня. Зеленые огороды, сучкастая изгородь, а дальше – картошка, свекла, ровные, как по линейке, грядки. Показалась угловатая крыша крайнего дома. За ней – колодец-журавль, старые березы с обвисшими ветвями, наезженная колесами телег дорога. И тогда Михей побежал, позабыв про Леху. Эстет сел на тропинку возле огорода, скрестил ноги и вдохнул поглубже. На его лице расцвела улыбка.

На задворках яростно залаял Дружок, почуяв чужих. И вдруг пес взвизгнул и метнулся к неожиданному гостю. Парень упал на колени, обнял пса и поцеловал его прямо в мокрый нос. А ноги уже несли его дальше, к крыльцу. Все тот же старый чан у входа, скрипучие ступеньки – ровно десять. Это число Михей помнил с детства. В прохладных сенях пахло луком и сеном. Открытая настежь дверь, узкая кухонька, дурман родных запахов отовсюду. У Мишки текли по щекам слезы – не смог удержаться. Охнула бабка, сидящая возле печи, схватившись за сердце. Миска с молоком вырвалась из рук старухи и грохнулась на пол, по доскам потянулся белый ручеек. Парень сгреб бабушку в объятия, поцеловал в сухую щеку и рванул в соседнюю комнату. Сидящая за столом женщина обернулась – постаревшая, с осунувшимся лицом, печальная. Михей шагнул через порог и улыбнулся через слезы.

– Здравствуй, мама. Я вернулся!

Эпилог

По ясному небу катились кудрявые облака. Они бросали тень на выцветающие поля и перелески, пробегали отражениями по водной глади Бирюсы и торопились дальше, за горизонт. А внизу на земле лежали россыпью домов деревеньки, которые не накрыла тень войны и страшной жизни. Там по-прежнему кипела жизнь, текла привычным руслом, как полноводная река.

Михей вытер пот со лба, отпустил пилу. Усталость давала о себе знать. Рядом ровной стопкой лежали чурбачки – друзья заготавливали дрова на зиму. Дружок остервенело чесал за ухом, изгоняя надоедливых блох. Здесь, с парнями, ему было веселее.

– Леха, давай перекурим. Устал я что-то.

Миновал год с тех пор, как он вернулся домой. Прошла зима с трескучими морозами и метелями, и к мартовской капели улеглись страшные воспоминания о минувших приключениях. А потом подкралось лето с его сенокосом, огородами и прочими делами. Михей стал спать спокойно и лишь изредка видел во сне погибшего товарища. Но тот теперь не винил его как раньше – все изменилось после той страшной ночи в лесу. И парню хотелось верить, что где-то там, куда однажды уходят все, Ромка обрел новую жизнь.

Мать в первое время не верила своему счастью. Мишка не рассказывал ей всего, но даже поведанного хватило, чтобы она первые дни по возвращении сына плакала, вспоминая о его лишениях. Иногда, когда парень засыпал, мать просто тихо сидела у его кровати и смотрела на сына. Мишке казалось, что мама сильно постарела за время его отсутствия. Разве мог он, бездетный, понять, сколько всего перетерпело материнское сердце?

Рассказы об их приключениях ходили слушать всей деревней. Пацанята первое время не давали парням проходу, тормошили, выспрашивали, и часто на рыбалке у костра не было от них отбою. Осталась боль в людских сердцах о погибших в Комсомольске односельчанах. Вытирая слезы, завидовали Михею те, кто потерял близких. А потом улеглось, подзабылось. Затянули снова людей повседневные заботы, и только в тех домах, куда не вернулись мужья, матери и сыновья, навсегда поселилась мрачная тоска.