Цена свободы - Сергей Семёнов (2021)

Железная дорога, словно змеиный хвост, уползала к горизонту – туда, где голубая даль слепилась с землей и сияло чистым светом полуденное небо.

Глава 3

Добрые хозяева

Монотонно стучали колеса, и локомотив увозил их все дальше и дальше. Позади оставались распятия перекрестков и унылые, словно погосты, деревеньки без единой живой души. Михей подолгу стоял у закладной доски и смотрел на проплывающие мимо них пейзажи. «Чудесный, дикий край», – думал парень, глядя, как убегают вдаль одни картины, а на смену им спешат новые. Бесконечное полотно «железки» и вышитые на местности причудливые узоры дорог. Пустые полустанки и скучающие без людей здания. Горы у горизонта и солнце, щеголяющее в небесной синеве. Мишка любовался картинами, а в душе ворочалась знакомая тоска по родным краям.

Они ехали весь день, но на этом участке пути не встретили ни одной живой души. К вечеру встали на маленьком полустанке Богучан – тут и решили заночевать. В теплушку пришел Петр Алексеевич, и они задвинули входную дверь от незваных гостей. Здесь, вдоль всего участка железной дороги до поселения в Возжаевке, фон был в норме, и путники надеялись, что и зверье не должно их тревожить. Разомлевшее солнце валилось в перину облаков у горизонта. Весело трещали в буржуйке дрова, пахло тушенкой и черствым хлебом из запасов механика. Друзья поужинали, незаметно подкралась ночь. «Вот и еще один день разменяли», – подумал Мишка, заворачиваясь в спальник. Тихо возились рядом остальные, и спокойна была за стенками вагона ночная тишина.

Они возвращались из леса. Волокли с Ромкой по большой корзине грибов. В то лето прошли страшные ураганы и наломали в лесу старых деревьев. То и дело дорогу перегораживали упавшие сосны и сучкастые ели. Ромка обходил поваленные деревья стороной, а Мишка упрямо лез через стволы, по сучкам, вместе с корзиной. На одной сосне он неудачно встал и пропорол себе сапог. Острый сучок вошел в ногу, и парень застонал от боли. Корзина повалилась на землю, и грибы рассыпались по траве.

– Эх, Мишаня, – посетовал Ромка и поспешил на помощь. Стянули с ноги распоротый сапог и осмотрели ступню. Рана оказалась глубокой, портянка окрасилась красным, и на траву падали алые капли.

– Вот баран, угораздило же, – больше разозлился, нежели расстроился парень. До деревни – еще четыре километра ходу. Как теперь ему идти?

– Ничего, прорвемся, – не унывал Ромка. Он оторвал рукав от рубахи и ловко перевязал ногу товарища. – Давай-ка, опирайся на меня. Идти сможешь?

– Попробую, – сказал Мишка. Бросив его корзинку, они поковыляли домой. Каждые триста метров друзья останавливались и переводили дух, проверяя повязку на ноге. Хоть день выдался нежарким, оба взмокли.

– Брось, командир, – смеялся Михей, подтрунивая над Ромкой. – Вместе не дойдем. Спасайся сам.

– Фиг тебе, – улыбался товарищ, и, поднявшись, они ковыляли дальше. До дома добирались часа три. Ахала и причитала мать, глядя на раненого сына, готовила какие-то припарки из трав бабушка. Мишка потом еще недели полторы не мог нормально ходить, опираясь больше на здоровую ногу. И долго они с Ромкой вспоминали ту дорогу домой, и Михей потом говорил другу, что с ним бы он точно пошел в разведку.

А потом ему снилась комсомольская тюряга. Михей вспомнил их жалкое существование, дни все как на подбор серые, унылые. Смертную тоску, что глодала его по ночам, когда он, вымотанный до беспамятства работой, лежал на нарах и глядел в низкий, сырой потолок. Он видел замордованных работой зэков и холодное апрельское небо над зоной.

Ромка остался где-то там, в прошлом. Судьба обошлась с ним жестоко. И опять во сне Мишка видел холодный карцер и прощальный взгляд товарища. И каждый раз пытался он спасти друга, и ничего у него не получалось.

Не получилось и сегодня.