Смерть императора - Александр Старшинов (2014)

Тиресий пожалел, что вместе с ними не было Прииска, – он бы оценил работу этих троих рабов, что трудились на бывшего торговца финиками. Хотя и без оценки друга он решил, что живописцы недурны, и тут же заказал у одного из троицы двойной портрет на дереве – чтобы изобразили его и Ари вместе, как изображают счастливых супругов. Изображение это он намеревался взять с собой и украсить им дом…

О будущем доме с некоторых пор он задумывался все чаще и чаще.

* * *

Однако не из праздного любопытства прибыл Тиресий в Александрию и не для того, чтобы заказывать портреты.

Посему тем же утром, распрощавшись с Аттием, отправился он в лагерь Двадцать Второго Дейторатова легиона. Преторий и казармы располагались на окраине города. Но центурии легиона каждодневно и каждовечерне отправлялись на патрулирование улиц беспокойной Александрии. Особенно внимание уделялось пограничью между еврейскими и греческими кварталами. Здесь многие дома почитались как крепости, а сами улицы вполне могли называться границей.

Впрочем, нельзя сказать, чтобы служба легионерам была в тягость, многие из них обзавелись нелегальными семьями и ночевать уходили в город.

Легата в расположении лагеря не было – вместе с вексиляцией легиона он отправился в Сирию – для участия в новом походе Траяна. Легионерам грезились сокровища парфянского царя и участие в разделе добычи. Командовал оставшимися в Александрии войсками военный трибун. В отличие от Приска он мало походил на вояку – тонконогий и тонкорукий, с заметно обозначившимся животиком, он расположился в претории за столом с письмами, но сами послания его мало интересовали. Читал он не письма, а свиток папируса и корчился от смеха. Как показалось Тиресию, рассмешившая трибуна книга никакого отношения к военному делу не имела.

Когда, войдя, центурион обратился к военному трибуну, тот поднял руку, давая понять, что командиру не следует пока мешать. Лишь дочитав столбец до конца, трибун вложил в книгу полосу пергамента в качестве закладки, позволил свитку свернуться и наконец поднял глаза на прибывшего.

Глаза у него были красивые и темные, как спелые маслины. И сам он был красив лицом и молод. И – Тиресий был в этом уверен – никакого военного опыта не имел.

Тиресий рассказал о цели своего прибытия. Мол, есть сведения, что в городе иудеи готовят восстание, и грядущий бунт – часть замысленного парфянами плана. Возглавляет все эти тайные движения в Александрии некто Андрей. Его надобно найти и обезвредить, прежде чем начнется буча.

– Да чушь все это, – перебил центуриона трибун, которого звали Турбоном, и с Марцием Турбоном, что командовал одной из армий Траяна, он состоял в каком-то дальнем и сомнительном родстве. Но этого было достаточно для получения диплома военного трибуна сюда, в Александрию. – В этом городе постоянно идет грызня между греками и иудеями. Тут была настоящая войнушка четыре года назад, и прошлым летом, пока Траян завоевывал Эдессу, я тут устраивал рейды в город. Какой именно Андрей, скажи, будь добр! Этих Андреев в иудейских кварталах – тысячи. Ты что же, хочешь каждого найти и допросить? Да только стоит тебе заикнуться о том, что ищешь Андрея, как все Андреи тут же исчезнут.

– Мне нужно два контуберния для организации регулярных поисков. Из тех солдат, кто хорошо знает кварталы у побережья.

– Ну контуберний, может, я тебе и дам… Только завтра. Да, приходи завтра… сегодня – никак. У меня есть такой контуберний – ловкие ребята и знают, где искать бунтовщиков. Но смотри, не попадись в засаду – я бы не стал шастать там особенно часто и мозолить глаза. Если начнется резня, ни один, ни два контуберния тебя не спасут. Так что советую: если почуешь, что пахнет бунтом, живо с легионерами в греческий квартал вали. Усвоил?

Тиресий кивнул.

– Вот и славненько. Тогда приходи завтра, центурион. Получишь контуберний.

И трибун вновь развернул свиток…

* * *