Альтернативная реальность - Александр Архиповец

Козлобородый Сатир не ошибся. Во мне действительно была украинская кровь. Но ведь не так уж много – всего четверть! Всего? Для нашего мира это совсем не мало! В Конфедерации, где границы условны, где можно завтракать в Стокгольме, обедать в Варшаве, а ужинать в Стамбуле, кровь наций и народов смешалась в самых причудливых вариантах. Так что в моем случае, когда отец наполовину поляк, наполовину украинец, а мать наполовину француженка, на четверть шведка и датчанка, еще все довольно просто. У иных вообще черт ногу сломит. Но это никого не волнует – законы одни, экю ценится везде одинаково, да и на рудники Марса отсылают не по национальным признакам. Насколько я помню, каких-либо расовых волнений в Конфедерации не наблюдалось уже добрую сотню лет…

…И все-таки: была закономерность или нет?..

Как судьба свела таких разных, непохожих друг на друга людей – отца и мать? Я до сих пор не могу себе представить. Ну ладно, пусть даже свела… Но зачем же столь близко? Степенного адвоката, практиковавшего в Варшаве, и легкомысленную туристку из Парижа. Совсем еще девчонку, успевшую всего-навсего кое-как окончить среднюю школу и провалить вступительные экзамены в подготовительный колледж. Но, тем не менее, мать осталась с отцом! Через девять месяцев на свет появился я – Андре Казимир д'Эрле. По законодательству Конфедерации до совершеннолетия сын обязан носить фамилию матери и лишь после двадцатилетия имеет право выбора. Не правда ли, в моем имени нет и намека на украинские двадцать пять процентов? Но судьбу это нисколечко не интересовало. И полтора года спустя, ровно через месяц после развода родителей, я оказался на попечении бабушки, предки которой были украинцами. Но не более… Всю сознательную жизнь она прожила под Варшавой. Здесь вышла замуж, здесь родила сына, здесь преподавала словесность в частной школе. Там и доживала свой век, получая небольшую, но вполне достаточную для безбедного существования пенсию.

Только мне исполнилось восемь, как отец, с которым виделись мы от случая к случаю, мигом определил в закрытую частную школу-пансион. Здесь я провел следующие десять лет. Помимо всяческих необходимых молодому человеку наук и языков, меня обучали азам прикладной психологии, светским манерам, танцам, фехтованию, верховой езде, умению водить автомобиль и даже основам боевых единоборств. Подготовка была столь глубокая и разносторонняя, что, честно говоря, первые курсы в университете я откровенно бездельничал и скучал.

Даже теперь, когда еду трусцой в сторону Полтавского шляха, то с благодарностью вспоминаю учителей.

Но кто же тогда мог подумать, что все это пригодится? Наверное, я немало удивил "коллег". То ли еще будет! Да Бог с ними! Вот, кажись, и поворот на Полтавский шлях.

Гляди-ка, сразу и попутчики!

Впереди не спеша, брели два "парубка". По здешним меркам высокие, худощавые. Одеты бедно: домотканое полотно, лычаки, потертые свитки, соломенные брыли.

Услышав сзади шум, оглянулись, и, склонив головы, уступили дорогу. Вначале я хотел проехать мимо, но затем, повинуясь внезапно осенившей мысли, придержал лошадь.

— Куда, хлопцы, держите путь?

Может, сказал что-то не так, а может, не то, но, глянув на меня, "парубкы", не сговариваясь, бросились наутек.

Пришлось срочно задействовать телепатию – внушить, что я безопасен. Подействовало, но не до конца. Они уже не убегали, но и возвращаться, совсем не торопились.

— Да не бойтесь же вы! — продолжал увещевать вслух, не прекращая телепатическое давление. — Подойдите, поговорим.

Приближались они осторожно, готовые в любой момент к бегству.

— Да смелее же! Я не кусаюсь.

От напряжения разболелась голова. Удерживать сразу двоих остолопов не так-то легко.

Обоим лет по семнадцать-восемнадцать. Чернявые, загорелые, чумазые, словно черти, они походили друг на друга, как две капли воды. Оба сероглазые и на удивление быстроногие.