История с привидениями (перевод Александра Крышана) - Питер Страуб (1979)

И в этот год готовилось несколько торжественных ужинов, и хозяйки так же пекли рождественские пироги, но декабрь в Милбурне был другим. Люди, встречая знакомых в «Янг Бразерс», говорили друг другу не: «Скоро Рождество – как чудесно, не правда ли!», а в основном: «Надеюсь, этот снег все же прекратится»; Омар Норрис сидел в своем бульдозере целыми днями, и младшие продавцы говорили, что влезут в его костюм Санты только после того, как его отвезут на дезинфекцию; мэр и помощники Хардести установили на площади огромную ель, но у Элеонор Харди не было никакого желания украшать подъезд отеля – она выглядела такой одинокой и несчастной, что чета туристов из Нью-Йорка взглянула на нее и решила продолжить путь дальше, до ближайшего отеля. И Норберт Клайд первый раз за все годы оставил сани в сарае и не угостил лакомством рысаков: с того момента, как он увидел «что-то» на своем дворе, он впал в странную депрессию. Частенько слышали, как он говорил в «Хемфрис» или другом баре, что окружной сельхозагент не в состоянии отличить собственной задницы от своего локтя и что, если в людях еще осталась хоть капля здравого смысла, им стоит повнимательнее отнестись к Эльмеру Скейлсу: фермер нынче не открыл ворота и не пускал никого кататься с горки, забывал о еде, забросил стихоплетство и ночи напролет караулил у окна с заряженным ружьем на коленях. Выводок его ребятишек, чувствовавших себя изгоями, хозяйничал на горке. А снег все валил и валил; сугробы сначала прикрыли заборы и живые изгороди, затем стало заносить крылечки и цокольные этажи. На третьей и четвертой неделе декабря школы закрывались восемь раз: отопление средней школы вышло из строя, и руководство распорядилось закрыть ее до середины января, когда инженер из Бингэмптона сможет наконец добраться в город. Через несколько дней закрылась и начальная школа: дороги стали ненадежны, и, после того как школьный автобус за одно утро дважды застрял, родители решили, что лучше их детям пока посидеть дома. Ровесники Рики и Сирса – те, что хранили память города, – вспоминали зимы 1947-го и 1926-го, когда на недели прерывалось транспортное сообщение с Милбурном, и кончалось топливо, и старики (бывшие в те годы не старше Сирса и Рики) умирали от переохлаждения, как Виола Фридриксон с золотисто-каштановыми волосами и необычным лицом.

Нынешним декабрем Милбурн совсем не походил на зимний городок с рождественской открытки, а скорее напоминал осажденную деревню. Лошади сестер Дэдам, забытые даже Нетти, голодали и умирали в своих стойлах. Люди в основном сидели дома, и одни с трудом сохраняли самообладание, другие не выдерживали. Филип Кнейфлер, один из новых милбурнцев, расчищавший подъездную дорожку, воротился домой и поколотил жену – после того как сломался его снегомет. Ронни Бирама, племянника Харлана Ботца, приехавшего с флота домой на каникулы, возмутила совершенно безобидная фраза человека, стоявшего рядом с ним в баре, и он сломал тому нос: он бы ему и челюсть сломал, если бы два бывших одноклассника не выкрутили ему руки за спину. Два шестнадцатилетних подростка Билли Бирам (брат Ронни) и Энтони Ортега слегка помяли мальчишку помладше за то, что тот не подчинился требованию прекратить болтовню во время вечернего сеанса «Ночи живых мертвецов» в «Риальто». Повсюду в семьях Милбурна жены ссорились с мужьями – из-за детей, денег и телепередач. Священник Пресвитерианской церкви Святого Духа – той самой, настоятелем которой был когда-то отец Льюиса, – за две недели до Рождества закрылся в неотапливаемом помещении и рыдал, каялся и молился всю ночь, поскольку решил, что сошел с ума: он, как ему показалось, видел босоногого мальчика-Иисуса, тот стоял на гребне сугроба на церковном дворе и умолял выйти к нему.