Мекленбургская принцесса - Иван Оченков (2019)

– Помогите!

– Что?! – встрепенулся представительный господин в опашне[14] и меховой, несмотря на летнее время, шапке. – Никак по-нашему кричат…

– Да помогите же! – выбежала с криком им навстречу Шурка. – На нас разбойники напали!

– Кажись, православных забижают, – хмуро буркнул худой мужик в подряснике и, поухватистее перехватив посох, вопросительно посмотрел на священника:

– Благослови, владыко?

– Унять татей! – коротко велел тот.

– А кто из них тать-то? – запоздало поинтересовался один из слуг, но остальные, не дожидаясь ответа, уже кинулись вперед.

Вооружены они были откровенно плохо, лишь у одного был бердыш, да еще у двоих сабли, а чернецы и вовсе имели лишь посохи. Но пошли в бой дружно и, похоже, были рады возможности подраться.

– Обоих и вяжите, там разберемся, – крикнул им вслед предводитель и ухмыльнулся в густую бороду.

Хотя вмешательство в схватку непонятно откуда взявшихся оборванцев с решительными рожами оказалось для Бопре полной неожиданностью, ушлый француз не растерялся и, вскочив на коня, бросился наутек, не дожидаясь, пока его начнут охаживать со всех сторон дрекольем. Марте же, не сразу сообразившей, что у них появились союзники, едва не досталось, и лишь истошные крики Шурки: «Своих бьете!» – уберегли ее от увечий.

– Кто такие? – внушительно спросил господин в опашне, когда к ним подвели обезоруженную камеристку.

– А вы русские? – прищурилась Шурка.

– Мы-то русские, а вот вы кто таковы?

– Верные слуги герцога Мекленбургского! – неожиданно для себя отчеканила девочка и только что не стала по стойке смирно.

– Ишь ты! Верные слуги, – пробурчал священник. – А напали на вас кто?

– Разбойники! Ой, их там много еще, они Болеслава с Иржиком убьют!

– Точно ли разбойники?

– Да вот тебе крест! – не задумываясь, перекрестилась Саша, во время прежней своей жизни носа не казавшая в церковь.

– Фрол Иудыч, ну-ка, поглядите, на кого еще там тати напали, – велел поп своим спутникам. – А я тут с отроком потолкую!

– Слушаю, владыко, – не чинясь, отозвался господин в опашне и вместе с прочими конными и пешими слугами поспешил на выручку попавшим в беду.

Оставшийся с двумя чернецами священник тем временем слез с коня и внимательно посмотрел на Шурку.

– Скажи мне, чадо, – вкрадчиво спросил он, – откуда тебе речь наша ведома?

– Так я из Мекленбурга, – наивно похлопала глазами та.

– Ишь ты, а я вот из Москвы, а речи немецкой не разумею!

– Повезло тебе, батюшка, меня же вот всяким наукам с детства обучают: и письму, и счету, и языкам всяким. Вот и знаю…

– Какой он тебе «батюшка», дурень! – сердито оборвал ее монах с дубиной. – Чай, с митрополитом говоришь, а не с простым кутейником![15] Еще и крестишься щепотью, по-еретически!

– Тихо, брат Пахомий, – унял его рвение священник. – Напугаешь мальца. Сам рассуди, откуда ему в Неметчине чин знать. Языку нашему разумен – и то за благо!

– Простите, господа, если по малолетству что не так сказала, – повинилась Шурка и тут же прикусила язык.

К счастью, на ее оговорку никто не обратил внимания. Возможно, из-за того, что у нее давно не было практики в родном языке, речь девочки звучала немного ломано, как будто русский не был для нее привычным. К тому же нежданно-негаданно появившиеся земляки тоже говорили иначе, чем она, хотя и понятно.

– Ничто, чадо, я не гневаюсь, – поспешил успокоить ее митрополит и тут же спросил: – А ты православный?

– Ой, наши возвращаются! – радостно закричала девочка, игнорируя вопрос о конфессиональной принадлежности.

Фон Гершов был ранен в руку, и Марта тут же кинулась к нему, забыв от волнения, что ее пол может оказаться раскрытым. Иржик вроде бы сильно не пострадал, разве что бровь его была рассечена, а скулу украшал небольшой кровоподтек, да и тот был поставлен расходившимися спасителями.