Жизнь мальчишки - Роберт Маккаммон (1991)

Дальше, после завтрака, дни, которые я проводил у бабушки с дедушкой, текли по-разному. Я с одинаковой долей вероятности мог быть отправлен на огород с тяпкой и получить разрешение прогуляться к лесному пруду за домом. В хозяйстве дедушки Джейберда обитало несколько дюжин цыплят, три козы, внешне очень напоминавшие его самого, и по какой-то странной прихоти – кусачая черепаха по кличке Мудрость, которая обитала в большой железной бочке с илистой водой, стоявшей на заднем дворе. Однажды одна из коз сунула морду в черепашью бочку, и Мудрость цапнула ее так, что мало не показалось. Нередко во дворе дедушки Джейберда стоял шум и гам – «настоящий гадючник», как он сам назвал тот хаос, который возник, после того как страдающая от жажды коза была укушена Мудростью. Дело кончилось тем, что коза ураганом промчалась по двору, сорвала с веревки только что развешанное бабушкой белье и, обмотанная простынями, принялась носиться по огороду, незадолго до того мною прополотому.

Особой гордостью дедушки Джейберда была коллекция скелетов маленьких зверушек, которые он тщательно реставрировал, соединяя косточки проволокой. Скелетики эти могли появиться в самых неожиданных местах, потому что дедушка имел отвратительную привычку класть экспонаты своей коллекции то вам под подушку, то внутрь ботинка, так что вы не могли их увидеть, пока на них не натыкались. Вы, конечно, вопили от ужаса, а он хохотал до упаду. Чувство юмора у дедушки Джейберда было, как бы это помягче сказать, несколько нестандартным. В среду днем он рассказал мне, как с неделю назад нашел неподалеку от дома гнездо гремучих змей и убил их всех лопатой. Вечером, укладываясь спать и с содроганием ожидая утренней пятичасовой побудки, я внезапно услышал, как открылась дверь и из темноты донесся дедушкин шепот, тихий и зловещий:

– Кори, ты меня слышишь? Ночью, если встанешь пописать, будь осторожен. Сегодня днем бабушка нашла у тебя под кроватью только что сброшенную змеиную кожу. Здоровенная змея, судя по всему. Спи спокойно, внучок.

Сказав это, дедушка затворил дверь. Я же не сомкнул глаз до самого утра.

Спустя какое-то время я понял, что, подобно человеку, который, желая хорошо заточить нож, тщательно шлифует его острие, дедушка Джейберд доводит мои нервы до крайней степени напряженности. Возможно, он не отдавал себе отчета в своих действиях, но все выглядело именно так. Взять хотя бы эту историю со змеей. Я неподвижно лежал в темноте, чувствуя, как постепенно переполняется мой мочевой пузырь, и представлял себе всякие ужасы. Мое воображение рисовало, как гремучая змея, свернувшись где-то в углу комнаты, дожидается, когда скрипнет половица под моей босой ногой. Я отчетливо видел чешуйчатую кожу змеи с узорами цвета леса, ее ужасную плоскую голову, неподвижно застывшую в полудюйме от пола, и зубы, на острие каждого из которых застыла капелька яда. Я видел, как ходят волнами мышцы на боках рептилии, почуявшей мой запах. Я знал, что она ухмыляется во тьме, словно говорит: «Ну, иди же ко мне, дурачок. Все равно ты будешь моим».

Если бы в мире существовала школа по тренировке воображения, дедушка Джейберд мог бы стать ее директором. Урок, который я получил в ту ночь, – что именно можно себе вообразить и во что поверить как в истинную правду – намного превосходил то, чему учат в лучших колледжах. Попутно я научился часами лежать, скрипя зубами, превозмогая боль и кляня себя за тот лишний стакан молока, что выпил за ужином.

Как видите, дедушка Джейберд учил меня очень важным вещам, сам того не подозревая.