Жизнь мальчишки - Роберт Маккаммон (1991)

Когда мужчина со своей бутылью остановился прямо передо мной, я потрясенно заметил, что единственный глаз младенца такой же золотой, как и у моей Ракеты. Личико младенца было сморщенным, словно у маленького старичка, а беззубый ротик слегка приоткрыт, словно в немой просьбе к небесам ниспослать белую молнию, дабы освободить его от муки.

– Сынок, обрати внимание на то, как перст Божий изничтожил все приметы греховного орудия, – сказал мне конферансье.

Его заплывшие глаза с мешками под ними блестели от проповеднического экстаза. Приглядевшись, я понял, что именно он имел в виду: дитя было неопределенного пола, ни мальчик, ни девочка, на причинном месте у него не имелось ничего, кроме складки сморщенной розовой кожи. Мужчина повернул ко мне бутыль обратной стороной, чтобы я смог разглядеть младенца со спины. Тот плавно переместился в своем формальдегиде, и я услышал, как его плечо, столкнувшись со стеклом, издало мягкий глухой звук. Я увидел на спине младенца выступающие лопатки. На них имелись утолщения вроде хрящевых выступов. «Как будто отростки будущих крыльев», – подумал я, уже догадываясь, что на самом деле за этим крылось.

Нет, я знал это точно.

Младенец-циклоп был ангелом, по какой-то причине упавшим на землю.

– Горе грешнику! – объявил конферансье, поворачиваясь к Джонни и Дэви Рэю. – Горе грешнику, которого узрит око Божье!

– А, лажа! – объявил Дэви, когда мы наконец выбрались на свежий воздух. – Я думал, мы увидим живого урода. Думал, он сможет говорить с нами!

– В самом деле? – холодно осведомился я, и Дэви посмотрел на меня так, будто я не понимал самой сути жизни.

Вслед за этим мы отправились посмотреть на гонки по вертикальной стене, туда, где отважные мотоциклисты носились по кругу внутри высокого цилиндра, защищенного от зрителей тонкой металлической сеткой. Ревели моторы, покрышки скрипели в опасной близости от лиц зрителей.

Потом наступил черед скачек на индейских пони. Под просторным тентом бледнолицые, не способные отличить Джеронимо[25] от Сидящего Быка[26], скакали вокруг в перьях и набедренных повязках, пришпоривая и пытаясь вдохнуть жизнь в кляч, явно дожидавшихся отправки на мыльную фабрику.

В конце действа на арену выкатил фургон с ковбоями, преследовавшими псевдоиндейцев. Ковбои принялись палить холостыми, а белые «краснокожие», спасаясь бегством, с пронзительными криками бросились врассыпную. История Алабамы никогда не казалась мне настолько скучной. Что же касается Джонни, то, когда мы оказались на улице, он со смущенной улыбкой заметил, что один из пони, рыжевато-коричневый, с круглой спиной, наверно, хорошо бы несся галопом, если бы оказался на просторе.

К тому времени Дэви Рэй уже жаждал встречи с новыми уродами, и нам пришлось отправиться смотреть на рыжеволосую женщину, худую как щепка, способную зажигать электрические лампочки, просто держа их во рту.

Следующим номером нашей программы стал «Смертельный автомобиль Аль-Капоне», где нам предлагалось насладиться зрелищем усыпавших тротуар окровавленных тел, в то время как злобные гангстеры оглашали окрестности треском очередей своих автоматов. Сам автомобиль представлял собой развалюху, которой побрезговал бы, наверно, даже мистер Скалли; за рулем и вокруг машины располагались манекены. Мы плелись вслед за Дэви, пока тот наслаждался милым его сердцу зрелищем, будь то Мальчик-аллигатор, Человек-гусеница или Женщина с шеей жирафа.

А потом мы повернули за угол и учуяли знакомый запах. Точнее, лишь намек на него, принесенный к нам ветерком из облака преобладающих запахов жиров, на которых жарились гамбургеры и пончики.

Запах был змеиный, как я уже говорил.

– Бен все-таки обделался! – крикнул Дэви Рэй, исправно исполняя свою роль хохмача.

– Ничего подобного! – немедленно отозвался Бен, позволяя в очередной раз завлечь себя в безвыходный круг насмешек.