Жизнь мальчишки - Роберт Маккаммон (1991)

– Ах вот как! Что это за друг, Дик?

– Этот парень живет в Юнионтауне, – торопливо отозвался мистер Моултри. – Ты его не знаешь.

– Я знаю многих жителей Юнионтауна. Так как же его зовут?

– Джо, – отозвался мистер Харджисон, в то время как мистер Моултри назвал совсем другое имя: «Сэм».

– Джо Сэм, – торопливо поправился мистер Моултри, улыбаясь и истекая потом. – Джо Сэм Джонс.

– Сдается мне, Дик, что тебе не удастся помочь после Рождества никакому Джо Сэму Джонсу расчистить его гараж, – покачал головой шериф Марчетт. – Скорее всего, ты встретишь утро этого дня в уютной палате какой-нибудь больницы.

– Эй, Дик, я ухожу! – крикнул сверху мистер Харджисон. – Уверен, у тебя все будет хорошо, так что не переживай.

И тогда мистер Харджисон случайно задел носком левого ботинка серебристую звездочку, давно уже висевшую на краю пробитой бомбой дыры в полу. Отец наблюдал, как маленькая звездочка плавно и грациозно, словно большая снежинка, летит вниз.

Звездочка ударилась в один из стабилизаторов в хвостовой части бомбы и разлетелась дождем блестящих кусочков стекла.

В последовавшее за этим мгновение полной тишины все четверо мужчин услышалиэто.

Из бомбы донесся шипящий звук, как будто внутри проснулась змея, растревоженная в своем логове. Потом шипение стихло, и из недр железной махины донеслось негромкое зловещее тиканье, не похожее на тиканье будильника, а скорее напоминавшее звук перегретого мотора, в котором вот-вот закипит вода.

– Вот черт! – прошептал шериф Марчетт.

– Господи помилуй! – задыхаясь, произнес мистер Моултри.

Его лицо, только что пылавшее румянцем, стало белым, как у восковой куклы.

– Бомба заработала, – сказал отец, едва сдерживая волнение.

Речь мистера Харджисона оказалась еще более выразительной. За него все сказали ноги, которые моментально вынесли его по искривленному полу на скособоченное крыльцо домика мистера Моултри и дальше, к припаркованной у обочины машине, да так шустро, словно почтальоном, как ядром, выстрелили из пушки. Автомобиль мистера Харджисона унесся прочь стремительно, как Роуд Раннер[42]: мгновение назад он был еще здесь – и тут же исчез.

– Господи, Господи, Господи, – твердил мистер Моултри, обливаясь слезами. – Не дай мне умереть!

– Том! – подал голос шериф Марчетт. – Нам, похоже, пора уносить ноги.

Он говорил тихо, словно взрывной механизм бомбы мог сработать от сотрясения воздуха.

– Не оставляйте меня одного! Джек, ты не имеешь права! Ты ведь шериф!

– Ничего не могу больше для тебя сделать, Дик. Клянусь, что хотел бы тебе помочь, но это не в моих силах. Возможно, тебе поможет чудо или волшебство, но, боюсь, дело – труба.

– Не бросайте меня здесь одного! Вытащите меня отсюда – я заплачу вам столько, сколько вы захотите!

– Извини, Дик. Будем выбираться, Том.

Отцу не требовалось второго приглашения. Ловко, как обезьяна по стволу дерева, он взлетел по стремянке.

– Я подержу стремянку, Джек, – сказал он, оказавшись наверху. – Давай выбирайся.

Бомба продолжала тикать, отмеряя время.

– Ничем не могу помочь тебе, Дик, – еще раз повторил шериф Марчетт, взбираясь по лестнице.

– Нет! Послушайте! Я все для вас сделаю, только вытащите меня! Я вытерплю любую боль!

Но отец и шериф Марчетт уже шли к двери.

– Умоляю вас! – заорал им в спину мистер Моултри.

Его голос задрожал, из горла вырвались глухие рыдания. Он вновь попытался вырваться из-под обломков, но безуспешно. Сильная боль заставила его кричать еще громче:

– Вы не можете оставить меня умирать здесь одного! Это бесчеловечно!

Когда шериф и отец оказались на улице, мистер Моултри все еще кричал им вслед и плакал. Их лица были вытянутыми и напряженными.

– Да, работу здесь предстоит проделать нелегкую, – заметил шериф Марчетт. – Тебя куда-нибудь подвезти, Том?

– Да, – ответил отец, нахмурившись. – Нет. Не знаю.