Жизнь мальчишки - Роберт Маккаммон (1991)

Когда листок наконец был развернут и разглажен на столе, мы с мамой заглянули туда через плечо отца. В самом центре листка расплылось большое пятно крови, несколько капелек поменьше неровным кольцом окружали его со всех сторон. Я не смог бы разглядеть в этом беспорядке имя, даже если бы речь шла о моей жизни. Леди несколько секунд рассматривала бумагу, а потом, достав из саквояжа карандаш, принялась соединять между собой отдельные пятнышки.

– Я ничего не вижу, – признался отец.

– Нужно верить, – сказала Леди.

Как завороженный, я следил за тем, как кончик карандаша скользит по бумаге от одного пятнышка крови к другому. За карандашом тянулась длинная изогнутая линия.

Кончик карандаша продолжал двигаться, и неожиданно я понял, что вижу перед собой цифру 3.

Карандаш снова вывел кривую.

Вторая тройка.

Карандаш остановился и оторвался от бумаги. Все пятна крови были соединены между собой.

– Вот все, что мы получили, – сказала Леди, нахмурившись. – Две тройки.

– Но это не имя, верно? – спросил отец.

– Они снова решили заставить меня поломать голову. Хотела бы я, чтобы на этот раз они предложили загадкуполегче!

Леди в раздражении отбросила от себя карандаш.

– Что ж, это все, чем мы располагаем, – сказала она.

– Неужелиэто все? – Отец пососал уколотый палец. – Вы уверены, что сделали все правильно?

Взгляд, которым Леди удостоила отца, невозможно описать словами.

– Две тройки, – повторила она. – Вот и весь ответ. Может быть, это тридцать три. Если мы догадаемся, что это значит, раскроем имя убийцы.

– Не знаю никого, у кого было бы по три буквы в имени или фамилии. Или это адрес?

– Понятия не имею. Все, что мне известно, – эти две тройки, что я вижу перед собой.

Леди подтолкнула измятый листок к отцу – теперь бумага, которой надлежало оберегать его от душевной боли и неприятностей, принадлежала ему.

– Извините, Том, но это все, что я могу сделать.

– Понимаю, – сказал отец, вставая и беря со стола бумагу.

Как только это было сказано, Леди тотчас сняла маску официальности и снова превратилась в общительную пожилую женщину. Она сказала, что чувствует запах свежего кофе и шоколадного рулета, приготовленного миссис Перл из булочной «Бейк-шопп». Отец, который до визита к Леди ел как птичка, умял два огромных куска рулета, запив их двумя чашками черного кофе с цикорием. Они с Человеком-Луной поговорили немного о том памятном дне, когда семейство Блэйлок потерпело поражение в схватке с законом у автобусной остановки компании «Трэйлвейз». Отец посмеялся, вспомнив, какой ужас охватил Большое Дуло, когда он вместо патронов обнаружил в своем подсумке садовых змеек.

Отец выздоровел и снова стал самим собой, а может быть, даже лучше прежнего.

– Спасибо вам за все, – сказал он Леди, когда мы уже стояли в дверях.

Мама взяла ее за руку и поцеловала в черную, как эбеновое дерево, щеку. На прощание Леди взглянула на меня своими зелеными, сияющими, как изумруд, глазами.

– Ты по-прежнему собираешься стать писателем? – спросила она.

– Я еще не решил, – ответил я.

– Мне кажется, писатель держит в своих руках множество ключей. За свою жизнь он успевает посетить огромное количество миров и побывать в шкуре самых разных людей. А если писателю повезет и он по-настоящему талантлив, ему выпадает шанс жить вечно. Как тебе это нравится, Кори? Тебе хотелось бы жить вечно?

Я подумал об этом. Вечность, так же как и небеса, были понятиями, подразумевавшими невероятную протяженность времени.

– Нет, мэм, – наконец ответил я. – Я бы просто устал.

– Ты должен понимать, – сказала она, положив мне руку на плечо, – что я веду речь о голосе писателя, о его книгах – они-то и живут вечно, в отличие от мальчика, который вырастет, и мужчины, который когда-нибудь умрет.