Дни Солнца - Андрей Хуснутдинов (2021)

– То есть башня… – сказал Андрей при отпущенном клапане и медленно, как фигуру на доску, опустил трубку на аппарат.

* * *

Вид в смотровые щели бронеколпака скрадывал слабый снег. Фонари в предутренних потемках почему-то придавали дотам сходство с пасекой. Пикап стоял на своем месте у опущенного шлагбаума. Где-то вверху, за соснами, едва заметно полыхал отсвет маячного огня. Время от времени Андрей перебирался в соседний пункт наблюдения, откуда виднелись только черные силуэты скал и примыкавшая к сходу на берег площадка с противодесантным орудием. Шум моря отдавался под колпаками, как в раковине. В росе на щелях висели крохотные созвездья.

Вспоминая прежнюю свою поездку на остров, он был уверен, что мальтийский особняк где-то недалеко.

В половине седьмого он спустился в каземат, разбудил девушку и сказал, что должен уйти ненадолго. Дело было пустяковое, но если бы он и задержался, ей следовало не подходить к «парадному» входу, не впускать ни Петра, ни дядю, ни даже его самого, если он не постучит условным стуком, а именно, если это не будет сигнал SOS – ничего лучшего ему не пришло в голову – три коротких удара, три длинных и три коротких. Он взял ее руку и пальцем выстучал SOS на узкой, сжимавшейся от щекотки ладони. Затем подвел к двери с черепом и молнией, показал, как ставить и снимать стопор, и попросил, чтобы она сама подняла и опустила рычаг. Она покорно подняла и опустила рычаг. Андрей довольно кивнул и постучал условным стуком по черепу. Она губами, как на музыкальную фразу, отозвалась на стук. Отперев люк, он уже хотел войти в потерну, как она задержала его и потянулась к нему. Он думал, она хочет сказать что-то, но, встав на носки, она лишь обняла его за шею. Он ощутил щелчок под ухом и сухие, накрывшие немую складку шрама губы на лбу. Тотчас что-то как бы полилось ему за ворот. Он пропустил пальцы под свитер и с шалой улыбкой шарил по ключице, пока не взялся за серебряный крестик на цепочке. «Зачем?» – сказал он, чувствуя, что кровь бросается в лицо, и, значит, тот молокосос, каким вчера она видела его на пляже, опять просыпался в нем. Она молча смотрела на него. Он тоже загляделся на нее, и этот взгляд, похожий на обморок, точно кто-то спускался внутри него по ступеням и выключал все, что попадалось по пути, заставил его искать опору. Пробормотав что-то, он не столько вошел в потерну, сколько спрятался в ней и даже не помнил, как задраил за собой люк. Потом, открыв «рукав» и сняв со стены ручной фонарь, он вернулся проверить дверь и ткнулся в нее лбом. Дверь была заперта, замок поставлен на стопор.

* * *

«Рукав», такой тесный, что не разминулись бы двое, затхлый, с гофрированным сводом, напоминавшим грудную клетку, змеиный костяк, тянулся в темноте на все двести метров и выходил в предбанник с дверью, присохшей к раме. От удара ногой дверь просто упала плашмя. Обождав, пока сядет пыль, Андрей выбрался в низкий, покрытый цементной пылью и усеянный обломками кирпича подвал. Наверх, в рассветную муть, вели разбитые ступени. Он оставил фонарь, взял пистолет, высматривая, не поджидает ли кто снаружи, поднялся в проем и встал с разведенными руками. Разбитые ступени вели в недостроенный и уже заброшенный храм. Подпол порохового погреба занимал место крипты. Снежинки опускались через голые стропила на груды строительного мусора и полурастащенные штабеля балок. В алтаре стояла бетономешалка без двигателя.