Жнецы Страданий - Екатерина Казакова, Алёна Харитонова, Красная Шкапочка

У послушницы перехватило дух. Она не смогла даже закричать — сердце подкатило к самому горлу, и вместо крика изо рта вырвался лишь вздох ужаса. А потом на смену страху пришел гнев. Отродясь не было у Лесаны в душе столько ярости. От мысли одной, что из-за какого-то поранившегося дурака погибнет столько людей — Клесх погибнет! — в груди закипело. Дар хлынул от нее волнами — голубое пламя летело над сугробами, вспыхивало на жесткой шерсти корчащихся оборотней, пробегало искрами, заставляло свирепых хищников скулить и корчиться, отшвыривало их от саней и кричащих в ужасе людей, принуждало кататься по земле, хрипеть…

Лишь после этого Клесх сбросил с себя тушу издохшего волка и поднялся на ноги. Плечо, рука и весь правый бок у него были разодраны, от ран валил пар, и кровь черными ручьями сыпалась в утоптанный сугроб.

— Чтобы ты делом занялась, мне надо было дать себя жрать? — спросил он, шатаясь.

Лесана подбежала к нему и подхватила, а сама задыхалась от стыда и никчемности. Нехорошо то было, но выместилась девка на том самом дурне, который приманил на торговый поезд беду. Едва пристроили Клесха на толстой медвежьей шкуре в розвальнях, как выученица его, словно сама в Ходящую обратилась.

Обвела обозников — серых от пережитого ужаса — тяжелым взглядом и спросила:

— Кто, Встрешник его раздери, поранился?

Мужики растерянно смотрели друг на друга, когда шальная девка рявкнула так, что с деревьев снег посыпался:

— КТО, сучьи выродки?! Волколаки на обережный круг без страха лезут, только если из него кровью пахнет. КТО?

— Я… — выступил вперед один из сыновей купца. — Дак ведь…

Договорить ему она не дала. Ударила так, что парень, который был на голову выше, опрокинулся, а свирепая ратница повернулась к хозяину обоза и, выплевывая слова, сказала:

— За учиненные вою раны виру на вас налагаю. А ежели платить нечем, так мы ныне ж уедем, дальше добирайтесь, как хотите.

Купец сомлел. А ведь он, откровенно говоря, поначалу хотел осадить нахальную девку, забывшую вежество. Облачения Осененного на ней еще не было, да и не опоясана, а хорохорится, как правдошная, однако… однако мужик вовремя вспомнил, как эта самая девка четверть оборота назад билась против Ходящих, и смолчал…

С тех пор Лесана легко будила Дар. А воспитанную родителями почтительность и вовсе порастеряла, поняв, что иные люди ничего кроме силы от нее — девки стриженной — не примут. Дурости людской пределов не было. В том она не раз убеждалась.

Девушка снова усмехнулась, вспоминая давно минувшие дни, и помешала похлебку. За спиной раздались шаги.

— Слизни?! — Клесх застонал. — Неужто не доели до сих пор?..

Выученица пожала плечами:

— У меня осталась горсточка. Последние…

Мужчина зло выдохнул и бросил к ногам стряпухи двоих чирков.

— Если у тебя там только крупа с грибами, ешь сама, — сказал он.

— Я мяса вяленого бросила, — попыталась умаслить его Лесана.

Наставник подобрел, улегся на войлок и закрыл глаза, подставляя лицо ласковому солнцу.

Послушница смотрела на него — безмятежно развалившегося и блаженствующего и захотела так же беззаботно вытянуться рядом, наслаждаясь запахами весны, теплым ветром, шумом деревьев над головой, ласковыми солнечными лучами… Но сердце точила кручина.

— Клесх…

Мужчина, не открывая глаз, сказал:

— Опояшут и сразу уедешь.

— Что? — удивилась девушка.

— Тебе не придется там жить. Получишь пояс, съездишь домой, повидаешься с родней. Ты же хотела.

Она вздохнула. За годы их странствий уже привыкла, что крефф угадывает ее намерения раньше, чем она сама.

— А потом? Я уеду, а ты останешься…

В ее голосе была слышна тоска, которую так и не получилось скрыть.

— Лесана, — он открыл глаза и посмотрел на нее внимательно и строго, — мы будем видеться. Изредка. Этого хватит.

Она отвернулась к весело бурлящему над огнем котелку и горько кивнула.