Северный ветер - Владимир Прасолов (2014)

Штольц возвращался и возвращался в воспоминаниях в старинный замок. Он был потрясен тем, о чем говорил в своем докладе Генрих Гиммлер. Оказывается, огромные средства и ресурсы, которыми располагает рейх, в настоящее время направлены на освоение и внедрение сверхновых технологий, вывезенных из Тибета, для создания сверхмощного ядерного оружия, не имеющего аналогов в современном мире. Оружия, способного уничтожать одним ударом целые города и даже страны. Одно нажатие пусковой кнопки где-нибудь под Берлином, через час-два удар — и нет Лондона или Москвы. Вообще нет, как будто и не было. Только выжженная пустыня вроде Сахары. Более того, это сверхоружие будет иметь средства доставки к цели, недосягаемые для средств обороны противника. Противник не сможет никак и ничем предотвратить удар колоссальной разрушительной силы в свои жизненно важные точки. Он просто перестает существовать. Обладание таким оружием изменит мир. Мы будем диктовать свою волю всему человечеству по праву сильнейших.

Уже сейчас начаты испытания летательных аппаратов, не требующих аэродромов базирования, не имеющих летных ограничений в пилотировании на любой, даже сверхмалой высоте…

Штольц был в полной эйфории от женщины-богини, находящейся рядом, от пьянящей и недосягаемой ее близости. От старого, выдержанного несколько десятков лет в его погребах вина, греющего его кровь. От избытка информации, которой он обладал и которая не находила выхода и буквально распирала его. И он заговорил. Ему вдруг захотелось поделиться всем этим, разделить свой восторг, чувство причастности к предстоящим великим свершениям… Он стал рассказывать обо всем Ольге. Он говорил долго, быстро и несвязно, взахлеб, и получал от этого истинное наслаждение. Он говорил бы еще и еще, если бы она не закрыта его уста ладонью. Он поцеловал ее ладонь и мгновенно остыл. Он вдруг осознал, что совершил сейчас страшное преступление. Он раскрыт величайшие тайны… Но он сам не мог понять, как это произошло. Он посмотрел на Ольгу. Та беззаботно смеялась, кружась в танце вокруг кресла, в котором сидел Пауль.

«О чем я, господи! Да что она могла понять из того, что я сказал, тем более с ее-то знанием языка…» И Пауль, подхватив Ольгу, закружился с ней в танце под музыку короля вальсов, великого Штрауса. Эту ночь он крепко и спокойно спал, как всегда один. Не спала Ольга. Она ворочалась в постели и думала: даже если только часть того, о чем рассказывал Штольц, правда, весь мир стоит на грани катастрофы…

В кабинете начальника РУ Генштаба РККА генерал-майора Панфилова стояла тишина. Было слышно, как в приемной, за двойными дверями, стучит на печатной машинке секретарь. Все присутствующие, а их было шесть человек, молчали уже несколько минут. Молчали потому, что не могли осознать, что произошло сейчас на их глазах. Это было необъяснимо и нереально. Реальными были пакет с какими-то документами, лежащий в центре столика, и постепенно выветривающийся запах озона. Реальными были капли пота на лицах людей, хорошо знавших жизнь и прошедших в этой жизни, как им казалось, все: огонь, воду и медные трубы. Реальными были бледные лица и некоторая не то чтобы растерянность, а какая-то отрешенность в глазах. Реально тикали часы на столе начальника управления, за которым сейчас сидел сам генеральный комиссар государственной безопасности СССР.

— И что я теперь должен доложить товарищу Сталину?

Этот вопрос Лаврентий Павлович задал тихим, слегка осипшим голосом, и адресован он был, скорее всего, не присутствовавшим высшим офицерам, а самому себе. Он не ждал ответа, он думал. Его тренированный мозг мгновенно анализировал происходящее, и, пока все остальные находились просто в каком-то психологическом ступоре, он размышлял.