Итоги - Нил Шустерман (2019)

Но как быть с этой чертовой дверью? Вероятно, эти самые Отцы-основатели совсем не были мудрецами. Глупые, напуганные и безмерно наивные в своем идеализме люди. Все двенадцать из них. Представляли себя ангелами смерти, облачались в пышные мантии, чтобы их заметили. Должно быть, они выглядели нелепо до той самой поры, когда действительно изменили мир.

Сомневались ли они в себе? Уверен в этом – иначе бы они не оставили запасной план. Но могли ли эти насмерть перепуганные революционеры в качестве такового оставить нечто достойное? Не исключено, что от этого плана разит посредственностью. В конце концов, не этот же план они выбрали в качестве рабочего, верно?

А что, если альтернативное решение хуже, чем то, которое было принято за основное?

Я допускаю, что так оно и есть, и это – еще одна причина, по которой я не хочу думать об этой двери. Я запрещаю себе делать это! Я буду держаться подальше от нее и от того, что хранится в помещении, которое находится за ней. Я ненавижу эту дверь, ненавижу яростно и страстно!

Из «посмертного журнала» Майкла Фарадея.

1 июня, Год Альпийского Козла

Глава 19

Островок одиночества

Фарадею больше был неинтересен этот атолл, как и все, что с ним связано. Он видел, как на горизонте поднимаются некие строения, как каждую неделю на остров с очередной порцией запасов прибывают новые корабли, как рабочие, словно роботы, без остановки трудятся, чтобы превратить остров в то, чем он никогда не был. Что Гипероблако собирается сделать с этим местом?

Но разве Кваджалейн не был его, Фарадея, находкой? Его триумфальным открытием? А Гипероблако бесцеремонно его открытием воспользовалось. И хотя Фарадею было любопытно, что оно задумало, воли своему любопытству он не давал. Он был жнецом и наотрез отказывался иметь какое-либо отношение к работе Гипероблака.

Конечно, если бы он захотел, он мог бы прогнать Гипероблако с атолла – в конце концов, жнецы выше закона; он может потребовать все что угодно, и Гипероблако вынуждено будет согласиться с его требованиями. Заявит, что Гипероблако обязано отвести свое оборудование и рабочих на сто морских миль от Кваджалейна, и ровно на сто миль оно и ретируется.

Но Фарадей не сделал этого. Он не стал запрещать Гипероблаку проводить работы на атолле. Потому что, по большому счету, инстинктам Гипероблака он доверял больше, чем своим. Поэтому он запретил вмешиваться в жизнь острова не Гипероблаку, а самому себе.

Атолл Кваджалейн состоит из девяноста семи островов и островков, которые сформированы почти полностью погруженной в воду кромкой вулканического кратера. Конечно, у Фарадея были все права объявить один из этих островов своим. Когда Гипероблако явилось на Кваджалейн, Фарадей забрал себе небольшую лодку, прибывшую с первыми кораблями, и уплыл на ней на один из дальних островов. Гипероблако, уважая его выбор, оставило Фарадея в покое и даже не прикасалось к тому острову, где поселился жнец.

Чего нельзя было сказать о прочих островах атолла.

Некоторые из них были так малы, что на них с трудом мог устоять человек, но на всех кусочках суши, где можно было бы укрепить какое-нибудь сооружение, Гипероблако что-то строило.

Фарадей делал все возможное, чтобы не замечать этого. С помощью инструментов, которые он забрал у строителей, он построил себе хижину. Кроме этих инструментов, имущества у него не было никакого, но ведь он был неприхотлив. Его островок был местом спокойным, где вполне можно было бы прожить вечность. И в случае Фарадея это действительно будет вечность или, по крайней мере, ее солидный кусок – поскольку он не собирался подвергать себя жатве, хотя соблазн был велик. Но он поклялся себе жить так долго, как будет жить Годдард; он будет делать это назло новому Высокому Лезвию – пусть даже тот об этом ничего и не узнает.