Голоса удалились и смолкли. Увлекшись, я набросал на листке список подготовительных работ по возведению стены. Необходимо проверить, близко ли к поверхности скала, сделать топографию. Самое сложное – придумать, как возводить стену над стремительной Джурой. В самом узком месте долины, словно в помощь людям, горная река прорезала глубокое русло в скале. Если выше, в обжитой части долины, Джура не единожды разливалась по весне или вспухала от ливней, то в стремнине – только шумела и ярилась громче. Наверное, нужно будет устроить в будущей крепостной стене полукруглый свод с решеткой над рекой…

Я отложил лист и уставился перед собой. Досадно! Своды я возводить не умею, тем более над горными реками… Придуманный путь не получался легким. А я-то уже размечтался: разметить фундамент, в укромном месте неподалеку развернуть каменоломни, натесать гранитных блоков стандартных размеров. А потом в нужное время быстренько выкопать землю и, словно в «конструкторе», из одинаковых кубиков возвести стену…

Чуть слышно скрипнула входная дверь. Странно. Обычно она мягко бьется о косяк, ненавязчиво возвещая о посетителе. Видимо, вошел кто-то осторожный и придержал дверь за собой. Может, Малех вышел на улицу?

– Здравствуй, Сплетник. – Малех приветствовал вошедшего вполголоса. Я вздрогнул всем телом и навострил уши.

«Сплетник! Ну, здравствуй, зараза, на ловца и зверь бежит!»

– Выяснил? – раздался бесцветный голос.

– Да, да, – зашептал голос Малеха. – Учитель Либурх наказал учеников-чужеземцев и заставил голубиное дерьмо с башни таскать…

– Зачем? – В безжизненном голосе послышались живые нотки удивления и интереса.

– Чокнутый Колум учудил, решил дерьмо голубиное продавать. Вот Либурх и пособил приятелю, а заодно и чужаков, которые плохо учатся, наказал.

– Слепец не крутился вокруг? К островному не подходил? – Голоса стали приближаться, и я затаил дыхание. Неужто сюда идут?

– Нет, Сплетник. Островной сам по себе. Только с приятелями по школе дружит. И все. А слепец сюда только к Либурху ходит…

– Ходит, ходит… – зашелестели висящие бумажные карты и рисунки, и собеседники оказались в комнатушке подо мной! Я замер в дурацкой позе, скрючившись в гамаке и зажав в руке чернильницу, которую вновь решил отодвинуть подальше от края. Невысокий мужчина, закутанный в темную хламиду с капюшоном, с наслаждением сел на топчан и вытянул ноги. Видать, не первый раз заглядывает в потайную каморку! Островерхий капюшон полностью скрывал лицо вошедшего. Малех – низенький мужичонка с залысиной и длинным носом остался стоять в проходе.

– Ходит, ходит, – задумчиво повторил незнакомец в капюшоне и побарабанил пальцами по стопке книг. – Ты понюхай, поспрашивай у Либурха… Не приходил ли вчера слепой… А то в имении шептались, что не было его, когда дурень Кроум пропал…

– Я тут про горенка подумал, – промямлил длинноносый, вцепившись в стеллаж. – Он тоже рядом крутится…

– Козопас больше не интересен, – махнул рукой Сплетник, подняв пыль.

Я лежал наверху, ни жив ни мертв, изо всех сил стараясь казаться невидимым. Только бы никто не посмотрел наверх!

– Козопас не интересен. Госпожа велела с островного глаз не сводить. А рядом с козопасом свой человечек есть. Так что это не твоего ума дело! – Я крепко сжал чернильницу в руке. Стоило незнакомцу в капюшоне проявить эмоции, и мне показалось, что я слышал этот голос раньше. И кто этот «свой человечек», хотелось бы знать?

Сплетник резко поднялся. Я испугался, что обнаружен, и нечаянно дернулся, смахнув исписанный лист с края стеллажа. Расширившимися глазами я наблюдал, как желтый прямоугольник, кружась в закатном свете, льющемся из запыленного окна, медленно-медленно планирует вниз.