Ритуал - Сергей Остапенко (2021)

Ход мыслей вернул меня обратно к созерцанию копья. На широком плоском лезвии до сих пор сохранился остаток окровавленной ткани. Еще один бог, пригвожденный к Древу. Только на этот раз собственным копьем, да не по собственной воле. Оказывается, истории о самоубийствах и самоистязании богов являются достаточно модным сюжетом в религиях. Видимо, страдания человечества неизменно повергали бессмертных в уныние, и от отчаяния и чувства вины они нередко помышляли даже о суициде.

В миг, когда я поднес нож к стволу и приготовился сделать надрез, по дереву, словно в предчувствии близкой боли, пробежала мощная судорога. Его не устраивал мой варварский способ приобретения амриты. Мне стало жаль бедняжку, и я отказался от своего первоначального замысла. И так в нем торчит ржавая железяка, так теперь еще я буду его калечить! Я пристроил нож на прежнее место, сел на корточки и задумался. В голову ничего путного не приходило. Лезла всякая чепуха, например, подумалось, что если бы я сам себя тут приколотил к Древу топором, то, возможно, тоже попал бы в историю. Я достаточно долго ломал голову, потом отчаялся и подошел к Ашваттхе.

– Надеюсь, ты меня понимаешь, – обратился я к растению с самым серьезным видом.

От звука моего голоса шевеление ветвей и листвы прекратилось. Я воспринял это как добрый знак и продолжил:

– Я не хочу причинять тебе боль и вред. Но мне очень нужна амрита. Я точно не уверен, но, возможно, я – Гандхарва. Ты знаешь, что это значит? Я – не совсем. Но не важно. Не знаю, как ты на это смотришь, но мне обещали помочь выжить и вернуться домой в обмен на твою кровь. Поэтому потерпи уж немного, если будет больно.

Я вздохнул и достал тыковку, в которую намеревался собрать сок. В этот момент на меня что-то капнуло. Дождь? Гроза утихла и ворчала над плато далеко позади. Кромка плотных, темных, словно гребни гор, туч неподвижно повисла над горизонтом. Я поднял глаза кверху и увидел, что над моей головой склонились несколько ветвей Древа, которые, слабо шевеля листьями, интенсивно выделяли из себя жидкость, похожую на росу.

– Вот и умница, – обрадовался я, стряхивая с поблескивающих листов благословенную жидкость.

Древо нельзя было назвать скупым: его дар был так обилен, что я не только в считаные минуты заполнил сосуд, но и сам весь омылся амритой.

– Хватит, хватит! Мне больше не нужно!

Мировое древо прекратило орошать меня и вернуло ветви в исходное положение.

– Благодарю, – сказал я, закупорил добытую амриту и присел, прислонившись спиной к стволу.

«Слушай, амулет, ответь мне на один вопрос».

«Да знаю я, о чем ты хочешь спросить, – со вздохом отозвался он. – Зачем мы пришли грабить Ашваттху, если могли прямым ходом отправиться домой. Я же читаю твои мысли».

«Верно, я и забыл. Итак?»

«Сам-то как думаешь?»

«Это входит в твои планы».

«Угадал».

«Слушай, зачем ты все это время морочил мне голову? Ведь никакой ты не амулет и вовсе не встроенное заклинание. Ведь ты же живое существо. Просто общаешься со мной через какой-то очень сложный и многофункциональный прибор. А талисман Шеши – это же только бутафория, для отвода глаз».

«Почти правильно».

«Ты не из тех, кто на орбите?»

«Нет. Я сам по себе».

«Так не бывает».

«Бывает. Ты даже представить себе не можешь, насколько я сам по себе. Хотя, лучше бы ты был прав. В Яви, на планете, которая впоследствии стала известна, как Земля, первые цивилизации Ближнего Востока едва достигли зрелости, когда я остался в полном одиночестве. И с тех пор коротаю свой век отшельником».

«У тебя были, сородичи?»

«Да. Достаточно развитая культурная раса, только не в технологическом смысле».

«Вы общались с землянами?»

«Некоторые, которым это было интересно».

«Ты точно был в их числе. Папирусы хранят твое имя».

«Был. Это меня и спасло в свое время. Правда, я скорее не рад тому, что остался».

«Почему?»