Ритуал - Сергей Остапенко (2021)

– На самом деле это просто слово, которым принято называть нечто, что никто не может понять на самом деле. Нет, чувства – это не личность. А личность – это не ты. Видишь ли, в человеке столько всего намешано. Психологи разных школ дадут тебе бесчисленное множество толкований. Разложат тебя на Эго, Я, Суперэго, назовут то, что в тебе происходит, психикой, чувствами, импринтированными программами или предложат еще более эффектную заумь. Философы подойдут с другой стороны, религиозные учителя будут судить со своей колокольни. И, между прочим, все по-своему будут правы. Но никто не объяснит тебе, кто ты и что ты в этом мире делаешь.

– А вы можете?

– Увы, только отрицанием. Ты – это не твой разум, не твои чувства, и даже не твоя личность. Более того, ты – это не совсем и ты.

– Я только еще больше запутался. Мне бы попроще.

– Попробую. Скажи, вечером, когда ты, веселый и оптимистичный, засыпаешь с твердым намерением бросить курить и начать бегать трусцой, и утром, когда ты, мрачный и неуверенный в себе, закуриваешь и заливаешься кофе, в надежде, что после этого сподобишься хотя бы дойти до факультета, ты одна и та же личность?

Я молчал. А что сказать-то? Как выражается Юдин, все мозги разбил на части, все извилины заплел!

– А представь-ка все возможные оттенки своих состояний. Смену систем убеждений. Ты же был христианином? И к буддизму вроде склонялся? Потом стал агностиком. И это только за время учебы. Когда же ты был собой? А во что ты будешь верить на смертном одре?

– Да уж. Это все сложно, конечно. Но я ведь не компьютер, который действует по одной программе.

– Хе-хе! Не компьютер, говоришь? Ты в половом смысле, насколько я понимаю, ориентирован нормально. А лягушки или фекалии тебя не возбуждают? И захочешь, так программу не изменишь. Или взять, например, общение. Сколько вариантов ты используешь, когда здороваешься или отвечаешь на телефонный звонок? Два? Восемь? Не думаю, что больше. Модели поведения у тебя тоже стандартные, для разных ситуаций. Так что не спеши отмежевываться от машин.

– Но я же все-таки существую! И я – это не Саня и не газ какой-нибудь! Я в любом из этих состояний остаюсь собой.

– Даже когда спишь? А ты вообще существуешь во сне или как?

– А что, нет?

– Хм. Вот по земным понятиям, ты сейчас мертв. А ты жив, все чувствуешь, мыслишь. Там тебя нет, здесь ты есть. Но ты этого никому не докажешь. А когда ты вернешься, все будет наоборот.

– Так кто я, черт возьми? И когда я жив, а когда нет?

Профессор пожал плечами.

– И как же мне в таком подвешенном состоянии существовать?

– Вот к этому я тебя и подвожу. Существуй просто так, не зацикливаясь на этих вопросах. В тебе множество личностей, и все это – ты. Ты протяжен во времени, все твои осколки связывает память. Ты в разных состояниях, в разных мирах. И это только то, что ты знаешь о себе. Боги используют максимальное количество и качество самих себя. И постоянно прогрессируют. Это и есть свобода. Настоящая.

– Значит, богов много?

Профессор презрительно скривился. Он явно рисовался передо мной, но мне было интересно то, о чем он говорил.

– А кто сказал, что монотеизм предпочтительнее многобожия? Это у вас в Яви все помешаны на едином Боге-Творце. Но Вселенная безлична и равнодушна. Этому «богу» все наши проблемы неинтересны. Я думаю, что его, заботливого создателя, попросту нет, иначе он давно дал бы о себе знать.

Не знаю, в чем было дело, но после последних тирад Вритрина в сердце мне закралась какая-то смутная неприязнь к нему. Очень уж все это звучало, не по-человечески. Поэтому я возразил:

– По-моему, если уж предполагать наличие высшего начала, то логично оставить за ним право давать о себе знать или не давать. Но мы отвлеклись. Ладно, бог с ними, с богами. Как это все вообще появилось? Эти Явь, Навь. И что тут происходит? Зачем я вам нужен?

Вритрин был в затруднении.