Ритуал - Сергей Остапенко (2021)

Потом я узнавал на стенах греческий, латынь, угадывал славянские «черты и ризы», клубящуюся арабскую вязь и строгость готических шрифтов. Надписи перемежались щедрыми россыпями христианских и сатанинских знаков, а в византийском многоцветии камня и росписях икон были запечатлены далеко не святые лики. Я миновал каменные «витражи», испещренные чернушной рыцарской геральдикой, достиг «стендов» с атрибутикой тайных обществ Нового времени, и к концу галереи, «смакуя» превзошедшие все прежнее по количеству крови и танатофилии описания сложных, насквозь промрачневших церемоний неведомых магических практик, погрузился уже в глубочайший невроз. Похоже, я был первым представителем своего поколения, который получил допуск в эту уникальную концентрированную энциклопедию античеловеческой культуры, проиллюстрированную отборными образцами, не доступными ни единому специалисту, музею или институту. Зачем хозяева этого места устроили эту галерею психических пыток, я так и не понял, зато с гордостью отметил, что обладаю кучей бесполезных на практике, но занимательных познаний.

Тем не менее моя эрудиция ничем не помогла мне, когда коридор кончился и предо мной предстали три двери, с виду совершенно одинаковые. И, как полагается по закону сказочного жанра, на подобающем месте красовался трухлявый шест с полуистлевшим указателем. Гласил он следующее:

«Налево пойдешь – смерть быструю найдешь,

Но будут недолгими муки твои и стенанья.

Направо пойдешь – подольше проживешь,

Но также продлишь и жестоки страданья.

А прямо пойдешь – покой обретешь,

Уютнее места нигде не найдешь!»

Пригвожденный непрерывным потоком дерьма, лившегося на мою голову с того момента, как я пошел по нужде, я совсем позабыл об амулете. Но теперь, когда я хватился своего покровителя, на шее его не было. Видимо, где-то я его посеял, во время своих злоключений. Расстроившись и обругав себя растяпой, я стал решать, что делать дальше. Назад, в зубы собак, возвращаться не было смысла. Ждать здесь у моря погоды, без еды, питья, без человеческого общества и всякой надежды, нравилось мне еще меньше. Оставалось избрать одну из дверей и пройти через все, что может за ней оказаться. Куда же пойти? Глупый вопрос.

Иногда уходят не для того, чтобы куда-то попасть, а для того, чтобы откуда-то убраться. Я собирался в поход за надеждой. Хотя, какая тут надежда? Оставь ее, родимую, всяк, сюда входящий.

Я приложил ухо к правой двери и быстро отскочил, получив колоссальный стресс. За дверью на одной пронзительной, выходящей за пределы человеческих возможностей восприятия, ноте, был слышен неистовый крик страдающей живой плоти, вопль безнадежности, одиночества и непреходящего ужаса. К левой двери я попросту побоялся подходить. И так все ясно. Оставался один вариант. Ничего не скажешь, очень демократичная система, потрясающий спектр возможностей. Кстати, а кто поручится, что надписи не лгут? Измученный мультивиртуальностью окружающего мира, мой организм не дал себе труда оценить такую вероятность, и меня понесло на новые приключения.

– На долю свою уповаю, – прошептал я, держась за ручку двери. – Есть ли там, на небесах, или не знаю уж где, хоть кто-то, кто за нас, а не против нас? И если есть, то нужен ли я тебе? Верю, что если ты не гад, то убережешь меня и спасешь, а если тебя нет или ты гад, то и мне жить не стоит.