К сожалению, всё до тривиальности просто и никаких повреждений мозга у меня пока что нет. Просто в моём жизненном опыте есть история одной большой трансформации.

Моя жизнь началась в скромном, без излишеств мире, но в котором всё было стабильно и казалось невероятно надёжным, вечным, навсегда. А потом всё это «надежное» и «незыблемое» рухнуло (впрочем, это мы сейчас так говорим – «рухнуло», а тогда всё это как-то незаметно и плавно скатывалось куда-то непонятно куда).

Крушение СССР привело к тому, что мы все тогда вдруг оказались в другом мире, в другой реальности, где всё было по-другому – свободный рынок, частная собственность, выборы власти и полное отсутствие былой защищённости. Сильная была трансформация, нечего сказать. И пошатало тогда, подёргало, побило.

У меня этот опыт есть. В моей эпизодической памяти есть воспоминания – мирного благополучия, потом большого стресса, связанного с переменами, и достаточно долгий затем путь к возвращению утраченного когда-то благополучия в новое.

Да, о такой роскошной жизни, которая у меня есть сейчас, я в свои детские советские годы и мечтать не мог. Представить не мог, что такое вообще возможно, что такое в принципе с людьми бывает. Но личное благополучие, как мы с вами уже знаем, относительно.

Поэтому для моей психики было так: хорошо-нормально – очень нехорошо – хорошо-нормально. То есть она знает, что за хорошо-нормально может последовать и «очень нехорошо».

Но насколько серьёзным был тогда для нас этот переезд из СССР в Россию? Серьёзным, безусловно. Психологические последствия этого переезда я потом в десятках, наверное, научных работ описывал.

Однако же, во-первых, весь остальной мир тогда оставался на месте, во-вторых, у нас была надежда, что как раз к такому миру мы и движемся. Ну и, в-третьих, разве можно сравнить смену одной политической формации на другую со сменой самого способа существования, который, судя по всему, нас ждёт?

Всё, что я могу, – это, порывшись в своей эпизодической памяти, найти там что-то «отдалённо напоминающее» то, что, как мне кажется, может меня ждать в будущем.

Но, по крайней мере, у меня хотя бы такая эпизодическая память есть на такую трансформацию – я хотя бы краешком её застал. Но что делать тем, кто тот переезд уже не помнит?

У большинства молодых и относительно молодых людей, которые как раз сейчас и размышляют о том, чем им заниматься и к чему себя в этом мире приладить, мозг помнит другую последовательность, не такую, как моя.

В их эпизодической памяти такая история: всё плохо – получше – ничего так…

Поэтому когда кто-то из них спрашивает меня:

– А что мне делать-то?

Я только удивлённо могу пожать плечами:

– Как что?! Работать. Очень сильно и очень много работать! Тогда хоть на что-то можно рассчитывать.

В ответ уже мой собеседник пожимает плечами:

– Работать? Ну, хотелось бы интересного чего-нибудь…

И вот мы такие смотрим друг на друга оба два: я в полном недоумении, как можно быть настолько недальновидным, инфантильным и непредусмотрительным, а он вообще про другое – у него в эпизодической памяти есть только «плохо» и «хорошо», «прикольное» и «не прикольное».

То есть, по сути, он спрашивает меня: «А где тут есть что-нибудь прикольное?» Я же ему такой в ответ: «Беда, катастрофа, беги быстрее!» И он думает в этот момент, что я считаю, что «бегать» – это прикольно, а ему «бегать» не прикольно, поэтому – ну чем я могу ему помочь?.. Ничем, вроде как.

То, что для меня «бегать» – это вообще не прикольно, но «надо», ему не понять.

Твоя доминанта

Мироощущение предопределяется направлением внутренней активности человека, его доминантами!

Каждый видит в мире и людях то, чего искал и что заслужил.

И каждому мир и люди поворачиваются так, как он того заслужил.

АЛЕКСЕЙ АЛЕКСЕЕВИЧ УХТОМСКИЙ