Если говорить о моём личном опыте, то мне вполне достаточно того, что я принимаю свои страдания осознанно. Да, мне не особо нравится моя жизнь – большая рабочая нагрузка, перманентная усталость, бесчисленные обязательства и отсутствие возможности посвятить любимым людям столько времени, сколько они того хотят и заслуживают.

Всё это может мне не нравиться, и я более того скажу – мне это не нравится. Но вопрос – могу ли я действовать иначе? По всей видимости, если бы у меня был другой мозг, то наверное.

Уровень страдания и уровень счастья – это для каждого из нас своего рода константы, обусловленные биохимией нашего мозга.

Проблема в том, что у меня тот мозг, который у меня есть, и другого, вплоть до тяжёлой черепно-мозговой травмы или друга Альцгеймера, не будет (а там уж, в принципе, ничто из этого не будет иметь значения).

Уровень страдания и уровень счастья – это для каждого из нас своего рода константы, обусловленные биохимией нашего мозга. Плюс-минус, но от перемены мест слагаемых ничего толком не изменится.

Ну разве что хуже может стать сильно, если мы наделаем глупостей и внешние обстоятельства объяснят нам это на пальцах и без обиняков.

Можно, безусловно, тренировать в себе позитивное мышление, научиться использовать техники совладания со стрессом – всё это, конечно, работает (я про это кучу книжек написал и все на основе реальной психотерапевтической практики), но, опять-таки, эффект нас ждёт в определённом – нашем личном – диапазоне.

Поэтому я, как, возможно, и вы, должен выбирать не между «счастьем» и «несчастьем», а между тем, как именно я буду страдать и что будет радующей меня платой за эти страдания. Если я не сделаю этот выбор, я всё равно буду страдать, и уж точно я не получу за эти страдания того, что может меня порадовать.

КАК ОЩУЩАЕТСЯ СТРАДАНИЕ?

Но в нашем массовом сознании господствуют лишь две, причём прямо противоположные, патологические по сути установки относительно страдания.

Первая установка на «страдание» – консервативная, историческая – гласит: «жизнь – боль», «страдания очищают и делают человека лучше», и наконец: «Христос терпел и нам велел». Это такое страдание «терпил», когда страданию своему человек внутренне сопротивляется, но при этом активно его проживает.

Эта установка определяет, например, то, что в нашем обществе не принято говорить, что у тебя всё хорошо, всё замечательно. И если на вопрос «Как дела?» англоговорящая публика отвечает не иначе как: «Замечательно! А как у вас?», то в России, например, в ответ надо слегка напрячься и в лучшем случае выдавить из себя: «Как обычно». То есть, переводя совсем на русский: «Хотели как лучше, а получилось как всегда».

Это, конечно, абсолютно бредовая установка – пестовать страдание, превращать его в своего рода мазохистское благо: неизбежное, неотвратимое, тягостное, но которым нужно научиться наслаждаться. Постепенно она, к счастью, уходит с исторической сцены, но, честно скажем, не торопясь.

Однако та установка на «страдание», которая идёт ей на смену, на поверку ничуть не лучше.

Вторая и относительно новая установка на «страдание», бороздящая просторы нашего неокрепшего (а точнее, сильно слабеющего) массового сознания, – либеральная, гуманистическая. Её суть в том, что человек страдать не должен. Он, мол, такой замечательный и прекрасный от природы, что страдание ему абсолютно противопоказано.

Согласно этому подходу, человек должен жить свободной жизнью, самореализовываться, получать удовольствие от работы. В общем – порхать как бабочка, петь соловьём и бед не знать. Наверное, по характеру моих ремарок нетрудно заметить, что я, мягко говоря, не большой сторонник и этой концепции. Точнее, я её противник. И сейчас объясняю почему.