Храм из хрусталя - Владимир Корн (2021)

– Еще и года не прошло, – ответил тот таким тоном, как будто бы хвастался. И тут же пустился в воспоминания: – Наткнулись мы однажды с тогда еще живым Андрюхой Брамсом на чью-то стоянку среди джунглей. Представьте: поляна, посреди костер, над ним котелок булькает, палатка стоит в стороне. И всякие вещи разбросаны – одежда, телефоны, посуда, прочее… Рюкзаков то ли пять, то ли шесть, не помню уже. И ни одного человека вокруг. Явно с Земли перенеслось, причем только что! Мы туда на огонек костра заглянули, его далеко было видать. «Кто это там, думаем, костры жжет?» Место поганое, и его стараются далеко стороной обходить, – пояснил Остап. – А тут костер! Я и говорю: «Брамс, пошли взглянем?» Ну мы и пошли. Дальше представьте себе картину. Стоим, по сторонам озираемся, в одной руке оружие, а другой конфеты в рот пихаем. Нам бы подхватить все ценное и деру оттуда. А мы жрем, давимся, но стоим! Пока все не съели, с места не сдвинулись. До сих пор вспоминать забавно.

– Как про Дему и бухло рассказал! – подковырнул Демьяна Гудрон. – Конфеты какие были?

– Да всякие. Но больше шоколадные. Мы уже потом, когда с Брамсом вспоминали, за животы хватались от смеха. Жаль, погиб он, но это уже другая история.

– А Брамсом его почему прозвали? По фамилии?

– Он на балалайке «Кузнечика» умел тренькать, вот и прилипло.

Они несли откровенную чушь, но говорить я ничего не стал. Закончился бой, который мы выиграли. Причем все остались живы, и лишь у Остапа по щеке пролегла кровавая полоса от коснувшейся кожи пули. Пусть сутками чушь несут, лишь бы все так всегда и было, как сейчас. И я им завидовал. Стоят, спокойно себе разговаривают, в то время как меня самого время от времени сотрясает нервная дрожь после недавнего боя. Если бы не помнил о жадрах.

– Пошли, бетховены… – и первым направился к пленникам.

Которые, кстати, не проявляли никакой радости, глядели на нас настороженно. Все верно – откуда бы им знать, кто мы такие? Вполне возможно, бандиты, в сравнении с которыми даже перквизиторы покажутся если не ангелами, то отзывчивыми и добродушными людьми.

– Демьян, Остап, развяжите им руки. И проконтролируйте.

Трое пленников-мужчин даже не пытались избавиться от пут. Но черт его знает, что у них на уме? Начнут за разбросанное повсюду оружие хвататься или ударятся в бега, что тоже нас не устраивало. Давно уже мертвый язык рассказывал, дисциплина у них железная еще и потому, что никому не хочется стать за провинности «дитем вазлеха». И где бы взять уверенность, что кто-то из троицы – не бывший перквизитор, которого свои же приговорили к такой вот судьбе? Лишится кто-нибудь пут и рванет к своим докладывать, в надежде, что его простят.

Дамы действительно оказались симпатичными. Но выглядели так, как будто с трудом понимают, что творится вокруг них. Мы стояли и смотрели на них, а они на нас. И хоть бы кто-нибудь из них сказал пусть одно слово. Молчание продолжалось несколько минут, и все это время я раздумывал: что с ними теперь делать? Пора было приходить к какому-нибудь решению. Оставить их здесь? Но надолго ли они останутся живыми? Взять их с собой означало добровольно надеть кандалы.

– Игорь?.. – Гудрон посмотрел на меня, и его самый простой вопрос вызвал у меня вспышку гнева.

Мне удалось его не проявить, пока не отошел ото всех в сторону. Тогда-то и вылезло наружу все то, что так долго удавалось держать в узде. Злость, отчаяние и еще чувство бессилия. Все шло не так, как надо, но мне не удавалось понять – как именно оно должно идти?

Бедное дерево, которое я с остервенением пинал ногой, давно уже лишилось коры на том месте, куда раз за разом вонзался носок берца. Мы не можем бросить их здесь и взять с собой не можем тоже. Возвращаться вместе с ними? Это означало окончательно проститься с мечтой вернуть Леру.

– Ирма, дай Игорю побыть одному, – услышал я где-то за спиной голос Трофима. – Ему сейчас нужно.