Сильмариллион (перевод Надежды Эстель) - Дж. Р. Р. Толкин (1977)

Однако Маэдросу пришлось до срока испытать свои силы, еще до того, как осуществились все его замыслы. Хотя все северные земли были очищены от орков, и даже Дортонион на время освобожден, но Морготу стало известно о замыслах эльдаров и Друзей Эльфов, и он сделал все, чтобы охранить себя. Он послал к ним множество соглядатаев и предателей, и им было тем легче, что вероломные люди, заключившие союз с Морготом, хорошо знали тайны сыновей Феанора.

И вот Маэдрос, собрав все, какие только мог, силы эльдаров, людей и гномов, решил двинуться на Ангбанд с востока и запада: замышлял он открыто, с развернутыми стягами пройти через Анфауглит. Когда же, по его замыслу, он выманит войска Моргота наружу, из ущелий Хитлума выйдет Фингон: они рассчитывали, что таким образом силы Моргота попадут как бы между молотом и наковальней и будут сокрушены. Сигналом должен был послужить огонь большой сигнальной башни в Дортонионе.

В назначенный день, на рассвете летнего Солнцестояния, трубы эльдаров приветствовали восход солнца: и на востоке взмыл стяг сыновей Феанора, а на западе – стяг Фингона, верховного короля нолдоров. Со стен Эйтель-Сириона смотрел Фингон на долины и леса к востоку от Эред-Ветрина – там было расставлено его воинство, сокрытое от глаз врага, но Фингон знал, что оно велико. Ибо собирались там все нолдоры Хитлума, и с ними эльфы Фаласа и отряд Гвиндора из Нарготронда. Было там и много воинов-людей: по правую руку стояло доблестное воинство Дор-Ломина и вожди его, Хурин и брат его Хуор, а к ним присоединилось множество лесных людей.

Затем Фингон обратил взгляд на Тангородрим. Вершину скрывала черная туча, и черный дым подымался вверх; и понял Фингон, что восстал гнев Моргота и что вызов их принят. Тень сомненья легла королю на сердце, и он взглянул на восток, надеясь острым взглядом эльфа различить пепел Анфауглита, вздымающийся из-под ног воинства Маэдроса. Не ведал он, что мешкает Маэдрос, обманутый вероломным Ульдором Проклятым, который ложно предостерег его о нападении из Ангбанда.

Но вдруг несомый ветром клич пролетел с юга от долины к долине, и люди и эльфы изумленно и радостно закричали в ответ. Ибо Тургон, непризванный и нежданный, открыл завесу над Гондолином и вышел с десятью тысячами воинов в сверкающих доспехах, с длинными мечами и лесом копий. И когда услышал Фингон отдаленный, но громкий голос труб брата своего Тургона, тень исчезла из сердца его, а дух воспрял; и вскричал он: «Утулиэ́н ауре! Аийа эльдалиэ ар Атанатари, утулиэ́н ауре! День пришел! Узрите, народы эльдаров и Отцы Людей, день пришел!» И все, кто слышал его могучий голос, эхом отдававшийся в горах, ответили криком: «Аута и ломе! Исчезает тьма!»

Тогда Моргот, которому были ведомы многие замыслы и дела врагов его, решил, что настал его час, и, веря, что его вероломные слуги удержали Маэдроса и предотвратили объединение воинств, выслал к Хитлуму силы несметные (и все же бывшие лишь ничтожной частью того, что припас он к тому дню): одетые в черные доспехи, они не обнажили клинков и потому успели покинуть пески Анфауглита, когда их заметили.

Тогда загорелись сердца нолдоров, и их военачальники хотели ударить на врагов на равнине, но Хурин был против этого и молил остерегаться вероломства Моргота, сила которого была всегда большей, нежели казалось, а цель – иной, чем та, которую он явно преследовал. И хотя сигнала о приближении Маэдроса все не слышали, а в войске росло нетерпение, Хурин настоял на том, чтобы дождаться – а орки пусть разбиваются о скалы, пытаясь до них добраться.