Не прощаюсь - Борис Акунин (2018)

– Что вы здесь вертитесь, виночерпий? – все так же сердито обратился Скукин к капитану. – Сделали свое дело, и ступайте.

Но генерал заступился за своего адъютанта:

– Ты Павлом Андреевичем не командуй. Где я, там и он. Кто позавчера под красные пулеметы за мной ходил? Кто подобрал мой любимый портсигар, когда я его обронил? Ты-то, Аркаша, в штабе сидел.

– И вам, дядя, незачем под огонь лезть. Убьют – кто армию на Москву поведет?

Эраст Петрович кашлянул.

– Г-господа, мне сказали, что дело, по которому я вызван, срочное?

Козловский взглянул на него с благодарностью.

– Разрешите продолжать, Владимир Зенонович?…Итак, поезд главкома прибыл в Харьков ровно в шестнадцать ноль-ноль – мы все знаем пунктуальность его высокопревосходительства. До половины шестого в штабном салоне шло совещание. Кроме главкома и вашего превосходительства участвовали личные помощники: главкома – полковник Шредер и ваш. – Кивок в сторону Скукина. – Потом на вокзале состоялась церемония награждения отличившихся офицеров. На середине пришлось ее прервать, поскольку у главкома был расстроен желудок…

– Он и на совещании два раза в нужник бегал, – вставил Гай-Гаевский. – Квашеной капусты переел. Я ему говорю: «Это оттого, что вы, Антон Иванович, трезвенник. Запивали бы водочкой, а еще лучше коньячком, всё было б нипочем».

Почтительно подождав, не скажет ли командующий что-то еще, князь продолжил:

– Далее, по графику, следовало посещение Калединского приюта. Главнокомандующий прибыл на место в девятнадцать сорок, как намечалось. Обратился к детям и воспитательницам с короткой речью, начал раздавать гостинцы. Они лежали на столе, накрытом длинной скатертью. Там же, как выяснилось, была заложена бомба с часовым механизмом. Очень скоро главнокомандующий, извинившись, поспешно вышел – у него снова случился спазм, а буквально минуту спустя грянул взрыв. Погибли… – Козловский заглянул в листок. – Илья Сапожников восьми лет, Борис фон Миних девяти лет, Николай Белецкий девяти лет, Константин Лещенко восьми лет, Петр Милованов одиннадцати лет, Александр Штейн десяти лет, Семен Кольцов девяти лет и Корней Ранц-Засс шести лет – это сын полковника Ранц-Засса, убитого две недели назад под Курском. Только что поступил. Он был моложе положенного возраста, но… – Князь смешался, не договорил.

– Да, это я распорядился, на мне невинная кровь. – Генерал перекрестился и сделал глоток. – Я думал – ну куда такого малыша, ни отца, ни матери? А получается, подписал мальчику смертный приговор. Там еще две женщины убиты?

– Так точно. Начальница приюта Некритова и воспитательница баронесса Ланде, вдова офицера-дроздовца. Она была беременна. Говорят, очень надеялась, что родит сына…

Повисло молчание.

– Что вами сделано со вчерашнего дня? – спросил Эраст Петрович, не обремененный армейской субординацией. Ему было очень жаль погибших, но скорбь всегда побуждала Фандорина к действию.

– Усиленное патрулирование. Экспертиза частиц взрывного устройства. Опрос всего персонала приюта: не было ли посторонних.

Фандорин поморщился:

– Патрули ничего не дадут. Тип взрывного устройства тоже. Посторонних, конечно, не замечено – иначе вы бы обошлись без меня. Скажите, полковник, а упомянутый вами график перемещений главнокомандующего существовал в письменном виде? Кто имел к нему д-доступ?

Козловский обиделся.

– Кем вы меня считаете? Я профессионал, в свое время я консультировал охрану государя императора! Были приняты все положенные меры предосторожности. О планируемых передвижениях главкома знал только я – и еще Владимир Зенонович, которому я накануне доложил.

Генерал кивнул.

– Все прочие чины были осведомлены лишь в пределах своей компетенции. Комендант вокзала – о том, что будет происходить там. Начальник конвоя – о маршруте, но не о точном времени.

Фандорин ненадолго задумался.