Не прощаюсь - Борис Акунин (2018)

В общем, юнкер сильно портил настроение. Зато когда Алексей сталкивался с Зинаидой Андреевной, разговор бывал недлинный: здравствуйте – мне так неудобно, что вы стираете мои вещи – ну что вы, я привыкла – возьмите продуктовые карточки на неделю – право, не нужно, у нас всего достаточно – вот и вся беседа.

Тем удивительней была пауза, повисшая между ними сейчас. Зинаида Андреевна стояла, заслонив собою дверной проем, смотрела ему прямо в глаза, ее приоткрытые губы подрагивали.

– Я думала, что больше вас не увижу, – сказала она, и голос тоже дрогнул. – Вы вдруг взяли и пропали. Иван Климентьевич перестал появляться. Веня ничего не знает. Я сначала обиделась: как же так, даже не попрощался. Потом вижу – часть вещей осталась. Господи, думаю, с ним что-то случилось! Одиннадцать дней!

– Получил срочное задание от Ивана Климентьевича, потому он и не приходил – знал, что меня нет. А не попрощался я уезжая, потому что никого не было дома. Записку оставить не мог, это противоречит правилам конспирации. Ради бога простите, – сбился Романов, заметив слезы в ее глазах. – Я не предполагал, что вас расстроит мое исчезновение…

– Это вы меня простите, – спохватилась Зинаида Андреевна. – Держу вас на пороге. А в каком я виде! Без мужчины в доме совсем распустилась.

Запахнула халат плотнее, прикрыв грудь. Хотела еще что-то сказать, но не удержалась, всхлипнула, сама на себя сердито махнула рукой.

Пошла по коридору, но через несколько шагов обернулась.

– Вы странно на меня действуете, Алексей Парисович. Как репчатый лук. А ведь я редко плачу.

Смахнула слезинку, одновременно пытаясь улыбнуться. Несколько мгновений постояла, словно ждала, не ответит ли он.

Романов молчал. Он даже не зашел в ванную, которая, верно, после Зинаиды Андреевны вся пропахла демобилизующими ароматами. Не стал и есть. Просто бросил саквояж и отправился на Семеновскую улицу. Пообещал себе, что станет бывать в Трубниковском еще реже. Операция подходит к этапу, когда исполнителю необходима полная сосредоточенность. Угрызаться совестью не время.

Сюрприз

Единственное, что Романов доверил московским чекистам, – подготовить «скрадку», она же «засидка». Этим термином, применяемым в охоте на кабана или волка, у контрразведчиков называют пункт стационарной слежки. Орлов сказал, что прямо напротив дома, где живет «бригадный командир» Гущин, снята квартира с телефоном. На случай, если объект, как в прошлый раз, возьмет извозчика, приготовлен велосипед.

Квартирой Алексей остался доволен. Оттуда просматривался не только гущинский подъезд, но можно было даже заглянуть в окна. На кухне были заготовлены папиросы и продукты – хлеб, колбаса, жестянка чаю.

Однако в «скрадке» не сидят в одиночку. Нужен напарник, а то ни умыться, ни в уборную отойти.

Протелефонировал на Поварскую.

– Орлов, пришли мне на Семеновскую этого твоего прапорщика. Как его, Шмидт?

– Шварц. Ага, все-таки потянулся к коллективному труду, кустарь-одиночка. Жди. С агентом Шварцем ты не соскучишься, обещаю.

Прапорщик, даже «керенского набора», закончил хотя бы офицерские курсы. Значит, худо-бедно обучен составлять схемы, вести учетную запись, грамотно пользоваться биноклем – чтоб не демаскировать себя бликами. Опять же студент, не пролетарий, с которым и не поговоришь толком. Черт знает, сколько тут куковать.

Появился Шварц уже через час и своим видом навел на Алексея тоску. Лучше уж был бы пролетарий. Такой утрированный еврей с черносотенной карикатуры: носатый, губастый, с копной мелкокурчавых волос, еще и в пенсне. Единственно не картавый, а с неприятной питерскому уху маасковской растяжечкой.

– Вы и есть праславленный мастер сыска? – спросил новый помощник, скептически оглядывая Алексея. – Оочень приятно.

– Там поглядим, приятно или нет, – ответил Романов, проигнорировав протянутую руку.