Не прощаюсь - Борис Акунин (2018)

– Мне бы приглядеться к каждому из них. Характер, привычки. Я пока только Меркурова знаю. С ним, я думаю, довольно провести хороший инструктаж по конспирации. А за остальными тремя я бы походил, понаблюдал. Индивидуальная охрана действенна, только если соответствует привычкам и психологическим характеристикам объекта. Дай мне их адреса.

– Зачем тебе адреса? – уклонился Полканов. – Пойдем со мной. Сейчас понаблюдаешь. Заодно и я тебе расскажу про ихние характеристики.

– Куда пойдем?

– Заседание еще не кончилось. У Виктор Борисыча в повестке 23 пункта.

– А можно?

– «Охранному сектору» всё можно. Если осторожно, – подмигнул Полканов. – Идем, Алеша, идем.

Они поднялись из подвала наверх, в небольшую, очень опрятную комнату.

– Моя келья, – сказал Полканов. – Тут и коротаю затворнические дни.

Подошел к стене, отодвинул какую-то заслонку, приложил палец к губам.

Стали слышны голоса.

В стеклянном квадрате был виден знакомый врачебный кабинет.

Василий Васильевич шепнул:

– С той стороны – зеркало над умывальником.

– …Какой это примерно процент от общего состава, генерал? – донесся хрипловатый баритон Саввина.

Шахматисты

– Как вы понимаете, Виктор Борисович, общая численность дивизии при существующей системе комплектации определена быть не может. Списки по конспиративным соображениям не ведутся, членство на уровне рядовых условно: если человек вступил в «Союз», еще не факт, что на него можно твердо рассчитывать. – Говорил начдив-1 генерал Жбанов. – Теоретически в дивизии порядка двух тысяч бойцов, которых, впрочем, считать реальными «бойцами» не следует. Как я уже сказал, по моей предварительной оценке 1 июня на пункты сбора явится хорошо, если тысяча человек. Сами видите, какой это процент. Пятьдесят – максимум.

– У меня то же самое, – вставил Меркуров.

Начдив-2, Шерер, просто кивнул.

– А мои придут все, я в них уверен, – весело заявил Миркин. – Кавалеристы – не чета пехтуре.

– Просто у вас, Лев Абрамович, людей немного, и связи короче: от вас к взводным, и всё, – заметил Жбанов.

Очень мешал слушать Полканов со своими комментариями прямо в ухо:

– С Жбановым легче всего. К охране относится с пониманием, правил не нарушает…

Снова заговорил Саввин, и начальник «Охранного сектора» почтительно умолк.

– Я вам больше скажу, господа. Не выйдет первого июня пятьдесят процентов. И двадцать пять не выйдет. Все живые люди, всем страшно. Одно дело – подниматься в атаку из окопа, плечом к плечу, а у нас каждый живет дома, многие среди родных. И ему неуверенно. Страшно. У нас с вами произойдет так же, как при любой революции… Не кривитесь, полковник, мы все именно что революционеры – если понимать слово «революция» в его изначальном смысле: переворот. На первом этапе всегда выступают только самые смелые и активные. Если они устояли и, того паче, добились каких-то успехов, присоединяются среднесмелые и только потом уже остальные. А когда дело идет к победе, поднимаются все прочие, кто восставать и не собирался. Поэтому будет вполне довольно, если каждая из дивизий утром первого числа соберет хотя бы 10 процентов состава. Этих нескольких сотен храбрецов достаточно, чтобы полностью дезорганизовать советскую власть в Москве, а если получится, то и в других ключевых городах. На то, господа, и составлен «план приоритетов». Мало людей вышло – дивизия концентрирует удар только по цели номер один. Чуть больше – по двум, еще больше – по трем, и так далее.

Он повернулся к Шереру.

– Возьмем вас, Антон Альфредович. Допустим, вы видите, что утром 1 июня у вас в наличии только сто человек. Ваши действия?

Начдив-2 уверенно ответил:

– Собираю людей в кулак и бью по цели номер один, которая…

Опять некстати встрял Полканов:

– С Шерером беда. Гоняет от себя охранников. Говорит: я сам о себе позабочусь. При этом неосторожен и ненаблюдателен.