Не прощаюсь - Борис Акунин (2018)

Грянул трескучий выстрел. Промахнуться с десяти шагов было невозможно, но странник с какой-то почти неуловимой для глаза быстротой присел и, как бы продолжая то же движение, подхватил чугунок с ухой.

Второй выстрел юркого старца тоже не задел – он качнулся вбок. А котелок, брошенный с неистовой силой, мелькнул в воздухе и звонко ударил Стася в лоб.

Плотовщик взмахнул руками, выронил оружие, с плеском шлепнулся в воду.

Мона, разинув рот, посмотрела: вынырнет?

Нет, не вынырнул.

Снова всплеск. Это очнувшийся Фомка прыгнул с плота в воду и отчаянными саженками поплыл к берегу.

У Моны дрожали руки. Голос тоже.

– Этот человек… утонул?

– Туда и дорога, – недовольно буркнул странник. – Нашли о ком жалеть. Вот котелок – да, жалко. Пригодился бы.

– Я не в том смысле, – быстро сказала Мона. Не хватало еще упрекать нежданного спасителя. – Мне его не жалко. Это был ужасный тип. Как удачно вы ему попали прямо в лоб!

– Повезло… – Странный странник опустился на корточки, развязал веревку. – Он вас ударил. Поверните-ка голову, посмотрю… Кровоподтека не останется.

– Вы не монах, – сказала Мона, глядя на него. Лицо у старика было не вполне старческое: на лбу всего одна морщина, вертикальная; глаза синие, не выцветшие от возраста; длинные волосы и борода седы, но усы действительно совсем еще черные. Пощупать бы фактуру щек и подбородка, стало бы понятно, что за человек.

– Вы из образованных. По речи ясно. Зачем вам маскарад: борода, ряса, шапочка?

– Я год не стригся и не брился. Жил в северном монастыре. Оттуда и одежда. Монахи неспроста такую носят. В ней на п-пленэре удобно. Передвигаться по стране в нынешних условиях – тоже. Старый чернец никому не интересен. Как, впрочем, и нищенка с третьей стадией сифилиса. – Он скептически разглядывал декорацию на Монином лице. – У вас, сударыня, язвы размазались. Что это за желтые капельки – итальянская смолка?

Мона схватилась за нос.

– Сейчас смою… Как вас зовут?

– Последний год звали «братом Сергием». Или «отцом Сергием», в зависимости от того, кто ко мне обращался.

Не хочешь говорить свое имя – не надо, подумала Мона и ответила в тон:

– А я по документам швея Федосья Кукушкина.

Он равнодушно кивнул и отошел.

У края плота Мона села на колени и долго смывала краску, искоса посматривая на «брата-отца». Наверное, тоже пробирается на юг, но зачем? Кто он? Офицер? Вполне возможно. Осанка прямая, движения четкие, по манере говорить видно, что привык командовать. Если военный, то наверняка генерал, оно так и по возрасту получается. Хотя для военного что-то очень уж свободная моторика – не чувствуется мундирной скованности. Интересно…

Непонятный человек повертел в руке поднятый с бревен «бульдог», да вдруг зашвырнул его в реку.

– Эй, брат Сергий, вы что?! – возмутилась Мона.

– Этой д-дрянью вы опасного человека не убьете и даже сильно не раните, а только разозлите.

Отвечая, он снова посмотрел на нее. Брови (тоже не седые, а черные) удивленно приподнялись.

– Да вы молоды. И… – Он не договорил, но Мона догадалась: «и красивы». – Пожалуй, для вас я скорее «отец Сергий».

Она сразу перестала на него сердиться. Черт с ним, с «бульдогом». У путешествующей дамы появился какой-никакой, а защитник. Лучше быть с рыцарем преклонных лет, чем вообще без рыцаря.

– Что мы будем делать? – спросила она, чтобы проверить, как «отец» отнесется к местоимению первого лица множественного числа и к предположению, что они теперь будут что-то делать вместе.

Вопрос был воспринят как нечто естественное – Сергий задумался. Тут Мона окончательно поняла: инцидент с любвеобильным плотовщиком – очередной подарок судьбы, а вовсе не то, чем показался вначале.

– Плот придется бросить. На нем всё время нужно отталкиваться от мелей шестом. Беспрерывно дежурить в одиночку я не смогу, а у вас не хватит сил. Перебираемся в б-баркас.