Открытие ведьм - Дебора Харкнесс (2018)

Стол черного дерева походил на своего хозяина основательностью и серьезностью. По обе стороны – тумбы на круглых ножках с ящиками, вокруг столешницы – резной орнамент с листьями аканта, тюльпанами, свитками и геометрическими фигурами. Не то что мое бедственное рабочее место в Оксфорде, заваленное бумагами и книгами и загроможденное недопитыми чашками: здесь лежали только эдвардианский бювар, разрезной нож в виде меча и стояла лампа. Такая же причудливо-гармоничная смесь старины и современности, как и сам Мэтью.

И никаких канцелярских принадлежностей. Потянув за круглую медную шишечку, я открыла правый верхний ящик стола. Все там было разложено в строгом порядке: отдельно ручки «Монблан», отдельно карандаши «Монблан», отдельно скрепки (по размерам). Я выбрала ручку и попробовала открыть прочие ящики, но все они оказались заперты. Под скрепками ключа не было – я для пущей уверенности их высыпала на стол.

Обнаружив в бюваре бледно-зеленый промокательный лист, я решила обойтись им. Пододвинула ноутбук и, конечно, смахнула ручку.

Она закатилась под тумбу. Я просунула туда руку, нащупала ручку и увидела под столешницей еще один ящик.

Как я ни нажимала на детали орнамента, открыть его не смогла. В этом весь Мэтью – держать самое необходимое в ящике, который нельзя открыть. В отместку изрисую всю его промокашку.

Я проставила на бумаге цифру 1 и замерла.

Ящик не видно с обычного места, потому что он потайной.

Я знала, что у Мэтью есть секреты. Мы были знакомы чуть больше месяца, и я отдавала себе отчет, что даже самые близкие отношения не гарантируют совершенной искренности, но эти его тайны все равно меня раздражали. Он огородился ими, как крепостными стенами, чтобы не подпускать к себе никого – то есть меня.

Мне всего-то и было нужно что лист бумаги. Мэтью тоже рылся в моих вещах, разыскивая «Ашмол-782», а мы тогда едва познакомились. А потом бросил меня здесь одну.

Совесть была неспокойна, но обида помогла утихомирить ее.

Я снова принялась нажимать на все выпуклости орнамента с переднего края – без всякого толка. Может, удастся вытащить ящик ножом для бумаги? Историк во мне, памятуя о возрасте стола, вопил куда громче, чем совесть. Неэтичное поведение и вторжение в личную жизнь Мэтью еще можно как-то извинить, но портить старинную мебель?

Я снова залезла под стол. Там было слишком темно, чтобы как следует разглядеть днище ящика, но пальцы нащупали что-то круглое и холодное с крестообразной насечкой, вроде головки болта или шляпки гвоздя. Длиннорукий вампир мог дотянуться до этого кружка, не вставая со стула.

Я нажала на него, и над головой что-то щелкнуло.

Выдвинувшийся ящик, не глубже четырех дюймов, был выстлан черным бархатом. В трех углублениях лежало по одной бронзовой медали или монете.

На самой большой, диаметром около четырех дюймов, было изображено какое-то здание. Четыре ступени вели к двери между двумя колоннами, на пороге стояла фигура в саване. Четкие линии местами замазаны черным воском, по краю слова: «militie Lazari a Bethania».

Рыцари Лазаря из Вифании.

Держась за ящик, я рухнула на стул.

Это не монеты и не медали. Это печати – такими скрепляли сделки и запечатывали письма. Капали на бумагу воском, прижимали печать, а внутри могло быть что угодно: приказ отойти с поля битвы или объявление о продаже имения.

И одной из этих печатей пользовались, судя по следам воска, совсем недавно.

Трясущимися пальцами я извлекла вторую, помельче. Те же колонны, та же фигура в саване. Лазарь, житель Вифании, воскрешенный Христом через четыре дня после похорон. На этом диске он выходил из неглубокого гроба, а гробницу вместо девиза окружала змея с хвостом во рту.

Точно такая же, как на знамени де Клермонов на башне.