Смертельная белизна - Джоан Роулинг (2019)

– Неудивительно, что МИ-пять навострило уши: в этом деле ни у кого нет очевидной выгоды. Прав был Оливер: шантажисты редко убивают своих жертв – скорее происходит обратное. Ненависть предполагает эффектный замысел, а вот убийство, совершенное в припадке жгучей ярости, – это не изощренное убийство, тщательно замаскированное под суицид, а молотком или настольной лампой по голове. Если мы имеем дело с убийством, то оно больше походило на образцовую казнь, продуманную во всех деталях. Зачем она понадобилась? Что выгадал убийца? А кроме того, меня преследует вопрос: почему именно в этот момент? Почему Чизуэлл ушел из жизни именно тогда? В интересах Джимми и Флик было бы сохранять Чизуэллу жизнь до тех пор, пока они не смогут его достоверно изобличить и заставить раскошелиться. То же касается и Рафаэля: он был лишен наследства, но в последнее время его отношения с отцом стали мало-помалу налаживаться. Ему было выгодно, чтобы отец оставался в живых. Но Чизуэлл завуалированно угрожал Аамиру разоблачением каких-то его грехов, скорее всего сексуального характера, если вспомнить цитату из Катулла, да к тому же недавно разжился информацией по поводу непонятного благотворительного фонда Уиннов. Вспомним, кстати, что Герайнт не был шантажистом в полном смысле слова: он не требовал денег, а только хотел разоблачить Чизуэлла и сместить его с министерского поста. Мыслимо ли предположить, чтобы Уинн или Маллик, поняв, что первоначальный план провалился, впопыхах решили отомстить каким-нибудь другим способом?

Глубоко затянувшись, Страйк подытожил:

– Что-то мы упускаем, Робин. Должно же быть какое-то связующее звено.

– Совсем не обязательно, – ответила Робин. – Это ведь жизнь, правда? У нас есть подозреваемые – каждый со своими личными тайнами и проблемами. Кое у кого имелись веские основания не любить Чизуэлла и точить на него зуб, но отсюда не следует, что все факты должны идеально состыковаться. Скорее всего, некоторые факты просто не относятся к делу.

– Тем не менее известно нам не все.

– Конечно, нам многое не…

– Нет-нет, есть что-то существенное, что-то… ключевое. Нутром чую. Лежит практически на поверхности. Ну почему, например, Чизуэлл сказал, что после разоблачения Уинна и Найта для нас, возможно, будет новое задание?

– Понятия не имею, – признала Робин.

– «Раз за разом они себя выдают», – процитировал Страйк. – Кто себя выдает?

– Герайнт Уинн. Я рассказала Чизуэллу о хищениях из благотворительного фонда.

– Ты сказала, что Чизуэлл скандалил по телефону, он еще пытался найти зажим для денег. Подарок от Фредди.

– Да, так все и было, – ответила Робин.

– Хм, Фредди… – повторил Страйк и почесал подбородок.

И вдруг на какое-то мгновение перенесся в комнату отдыха для пациентов немецкого военного госпиталя, где в углу приглушенно бормотал телевизор, а на журнальном столике лежало несколько выпусков газеты «Арми таймс». Там в полном одиночестве томился невольный свидетель смерти Фредди Чизуэлла – молодой лейтенант, прикованный к инвалидному креслу пулей талиба, которая так и засела у него в позвоночнике. В той комнате Страйк и завязал с ним разговор.

– …колонна остановилась, и майор Чизуэлл приказал мне выбраться наружу – разведать обстановку. Я сказал, что на горном хребте никакого движения не заметно. Тогда он меня обматерил и велел выполнять приказ. Я и двух шагов не сделал, как в спину мне угодила пуля. Последнее, что я помню, – как с грузовика на меня орал Чизуэлл. Потом снайпер ему же и снес полбашки.

Лейтенант попросил у Страйка сигарету. Раненым курить запрещалось, но Страйк тогда отдал ему полпачки.

– Мудак он, этот Чизуэлл, – пробормотал молодой солдат, сидя в инвалидном кресле.