Смертельная белизна - Джоан Роулинг (2019)

Страйк опаздывал уже на пять минут, а потому решил не переобувать кроссовки; он резким движением распахнул дверь, выбрался из автомобиля, включил сигнализацию и в спешке стал подниматься по грязным ступеням крыльца, припадая на одну ногу.

Его встретил холодный коридор с высокими сероватыми потолками и окнами, напоминающими церковные; если бы не спертый запах дезинфицирующего средства, здесь царила бы атмосфера постепенного разрушения. Палата, номер которой Страйк узнал по телефону, находилась по коридору налево.

Проникавший сквозь зарешеченные окна солнечный свет полосами ложился на унылые стены, где были кое-как развешены поделки, в том числе и выполненные пациентами прежних лет. Шагая мимо серии коллажей из фетра, блестящей нити и пряжи, в мельчайших деталях изображающих скотный двор, Страйк наткнулся на исхудалую девочку-подростка, выходящую из уборной в сопровождении медсестры. Ни одна, ни другая не обратили на него ни малейшего внимания. Напротив, неживой взгляд девочки, как показалось Страйку, был направлен не на окружающую действительность, а на смуту в ее собственном мирке, не имеющем точек пересечения с реальностью.

В конце коридора Страйк обнаружил закрытую палату с двустворчатой дверью; его слегка удивило, что располагается она именно на первом этаже. Всем своим обликом больница напоминала Страйку о печальной судьбе первой жены мистера Рочестера[57], поэтому он скорее ожидал разыскать нужную палату на самом верху здания, в одной из башен. Однако все оказалось намного прозаичнее: Страйк нажал на большой зеленый звонок – и в маленьком окошечке возник санитар с ярко-рыжими волосами. Дверь открылась, и Страйк вошел в палату.

Там было четыре кровати и стол, за которым играли в шашки двое пациентов: пожилой, беззубый похоже, мужчина и бледный молодой парень с плотно перевязанной шеей. Еще несколько человек стояли прямо за дверью: санитар, две медсестры и, по предположению Страйка, двое врачей, женщина и мужчина. Как по команде, все они повернулись и окинули вошедшего пристальными взглядами. Одна из медсестер даже толкнула локтем другую.

– Мистер Страйк, – приветствовал посетителя врач, низкорослый, хитроватый на вид мужчина, говоривший с заметным манчестерским акцентом. – Как добрались? Меня зовут Колин Хепворт. Мы говорили с вами по телефону. Знакомьтесь: моя коллега, Камила Мухаммад.

Страйк пожал руку женщине, чей синий брючный костюм напомнил ему полицейскую форму.

– Мы оба будем присутствовать при вашей беседе с Билли, – пояснила она. – Он только сходит в туалет. Билли с нетерпением ждет встречи. Предлагаю пройти в переговорную. Следуйте за мной.

Под зачарованными взглядами медсестер и санитарок она провела его мимо сестринского поста в небольшое помещение с четырьмя стульями и привинченным к полу столом. Стены оказались голыми, даром что нежно-розового цвета.

– Идеально, – сказал Страйк.

Эта комнатушка напоминала десятки допросных, которыми широко пользовался Страйк во время службы в военной полиции. Там на допросах тоже частенько присутствовали третьи стороны – как правило, адвокаты.

– Буквально пару слов до начала, – сказала Камила Мухаммад, плотно прикрывая дверь за Страйком, чтобы младший медперсонал не подслушивал. – Я не знаю: насколько вы осведомлены о состоянии Билли?

– От его брата я слышал, что у Билли шизоидное аффективное расстройство.

– Совершенно верно, – сказала она. – Он не раз прерывал курс лечения и в результате заработал полноценный эпизод психотического характера. В этом состоянии он, судя по всему, и явился к вам.

– Да, он был сильно возбужден. К тому же, глядя на него, можно было подумать, что спит он где придется.