Смертельная белизна - Джоан Роулинг (2019)

– Голубые? – Робин снимала пальто, которое в этот теплый вечер надела из-за озноба. – Да.

– Наверно, я не разглядел, потому что там половины лампочек не хватает. Что будешь пить?

Робин помедлила. Во время опроса свидетеля пить не полагалось, но ей вдруг захотелось сделать пару глотков спиртного. Пока она раздумывала, Рафаэль с легкой досадой поинтересовался:

– Мы сегодня опять весь день под прикрытием?

– Почему такой вопрос?

– Ты без обручального кольца.

– У тебя и в офисе было такое острое зрение? – спросила Робин, и он усмехнулся, отчего она против воли вспомнила, чем он ей понравился.

– Я же отметил, что очки у тебя были только для маскировки, не забыла? Тогда мне подумалось, что ты хочешь выглядеть серьезной, поскольку такой милашке в политике делать нечего. А у меня тут, – он указал на свои глаза, – все в порядке, зато вот тут, – он постукал себя по лбу, – остроты не хватает.

– Я закажу бокал красного вина, – с улыбкой сказала Робин. – И естественно, платить буду сама.

– Если это за счет мистера Страйка, – тут же нашелся Рафаэль, – предлагаю плотно поужинать. Я голоден как волк, а в карманах пусто.

– Правда?

После того как она целый день с оглядкой на свою зарплату рассматривала доступные комнаты, у нее не было охоты снова выслушивать чизуэлловское определение бедности.

– Чистая правда, хотя тебе, по-моему, не верится, – с ехидцей усмехнулся Рафаэль, и Робин заподозрила, что он читает ее мысли. – Нет, кроме шуток, мы ужинать собираемся или как?

– Я не против, – ответила Робин, у которой с утра маковой росинки во рту не было. – Давай поужинаем.

Рафаэль взял со стойки свою бутылку пива и повел Робин в ресторанный зал, где они заняли столик на двоих у стены. В столь ранний час они оказались единственными посетителями.

– В восьмидесятые годы моя мать частенько сюда захаживала, – сообщил Рафаэль. – В ту пору это заведение пользовалось особой репутацией: владелец любил указывать на дверь богатым и знаменитым, если те приходили в неподобающем виде, причем они сами в таких случаях ловили кайф.

– Правда? – опять спросила Робин, которая мысленно унеслась за многие мили отсюда.

Ей вдруг пришло в голову, что она никогда больше не будет вот так ужинать вдвоем с Мэтью. Ей вспомнился их самый последний совместный ужин, в «Le Manoir aux Quat’Saisons». О чем думал ее муж, в молчании пережевывая еду? Конечно, бесился, что она по-прежнему сотрудничает со Страйком, но с большой вероятностью одновременно взвешивал в уме сравнительные достоинства ее и Сары Шедлок, которая получала вполне достойную зарплату в аукционном доме «Кристис», владела неиссякаемым запасом историй о чужом богатстве и, несомненно, была абсолютно раскованной в постели – до такой степени, что забывала подаренные женихом бриллиантовые серьги на подушке Робин.

– Слушай, если ужин со мной будет нагонять на тебя такую тоску, я готов перейти обратно в бар, – сказал Рафаэль.

– Что? – встрепенулась Робин, сбившись с мысли. – Ой, нет, ты тут ни при чем.

Официант принес Робин вино. Она тут же сделала изрядный глоток и сказала:

– Извини. Просто задумалась о муже. Вчера вечером я его бросила.

Когда Рафаэль застыл с пивной бутылкой у рта, Робин поняла, что перешла невидимую границу. За все время работы в агентстве она никогда не вытаскивала на свет факты своей личной жизни, чтобы завоевать доверие собеседника, никогда не смешивала частную и профессиональную сферы, чтобы расположить к себе другого человека. Превращая измену Мэтью в орудие для манипулирования Рафаэлем, она сознательно совершала поступок, способный вызвать у мужа гадливость и отторжение. Их брак, по его мнению, должен был оставаться святыней, не имеющей ничего общего с убогой, гниловатой работой жены.

– Ты серьезно? – спросил Рафаэль.