Смертельная белизна - Джоан Роулинг (2019)

– Это так называемое прославление олимпийского духа, честной игры и любительского спорта возводит в норму репрессии и авторитаризм! Проснитесь: Лондон милитаризуют! Британское государство, которое веками отрабатывало тактику колониализма и вторжения, ухватилось за Олимпийские игры как за удобный повод, чтобы развернуть полицию, армию, вертолеты и оружие против рядовых граждан! Тысяча дополнительных систем охранного видеонаблюдения, наспех принятые дополнительные законы – вы думаете, их уберут, когда этот карнавал капитализма переберется в другое место? Присоединяйтесь к нам! – прокричал Джимми, хотя сотрудница культурного центра нервно, но целеустремленно пробиралась вдоль стены к передней части зала. – ОТПОР – это часть широкого всемирного движения за справедливость, которое на репрессии отвечает сопротивлением. У нас общее дело с левыми движениями, борющимися с угнетением по всей столице! Мы выступим с законными акциями и воспользуемся всеми еще разрешенными нам инструментами перед лицом стремительной оккупации города!

Кое-кто опять зааплодировал, хотя сидящая рядом со Страйком пожилая пара совсем приуныла.

– Ладно, ладно, знаю, – сказал Джимми сотруднице культурного центра, которая к этому времени дошла до стола президиума и робко жестикулировала. – Нас выгоняют, – обратился Джимми к толпе, ухмыляясь и покачивая головой. – Конечно выгоняют. Естественно.

Несколько человек зашикали на старушку.

– Кто хочет еще послушать, – сказал Джимми, – переходим в паб на этой же улице. Адрес указан в ваших листовках.

Большая часть собравшихся зааплодировала. Полицейский в штатском поднялся с места. Пожилая пара торопливо пробиралась к выходу.

6

Говорят, что я угнетаю молодежь.

Генрик Ибсен. Росмерсхольм

Загремели стулья, ремни сумок перекидывались через плечо. Присутствующие стали направляться к дверям в конце зала, но некоторые уходили с неохотой. Страйк сделал несколько шагов в сторону Джимми, надеясь с ним переговорить, но его опередил молодой азиат, который судорожно, с нервной решимостью рванулся к оратору. Джимми обменялся еще парой слов с мужчиной из «Рабочего союза», а затем приметил направляющегося к нему молодого человека и двинулся ему навстречу, всем своим видом излучая доброжелательность и готовность побеседовать с предполагаемым новобранцем.

Стоило, однако, азиату заговорить, как Джимми помрачнел. Во время их приглушенного разговора в центре быстро пустеющего зала рядом с ними маячила Флик с кучкой молодежи. По-видимому, все они считали физический труд ниже своего достоинства, поскольку предоставили старушке убирать стулья одной.

– Позвольте, – обратился к ней Страйк, забрал у нее три стула и взгромоздил на высокий штабель, стараясь не выдать острую боль в колене.

– Ой, спасибо вам великое, – с одышкой сказала престарелая женщина. – Думаю, не надо нам больше эту компанию… – Она выждала, пропуская Уолтера и остальных, которые даже не подумали ее поблагодарить, а потом с обидой продолжила: –…сюда пускать. Я ведь не знала, что у них на уме. А тут эта листовка с призывом ко всяким беспорядкам и неизвестно что еще…

– Вы же не против Олимпиады? – осведомился Страйк, водружая очередной стул поверх прочих.

– Моя внучка в секции бега занимается, – сказала она. – Нам и билеты на стадион выделили. Она ждет не дождется.

Джимми все еще разговаривал с азиатом. Как видно, у них возник небольшой спор. Джимми напрягся и забегал глазами по залу: либо надеялся смыться, либо проверял, нет ли кого постороннего в пределах слышимости. Зал почти опустел. Оба собеседника тоже направились к выходу. Страйк навострил уши, но приспешники Джимми стуком шагов заглушили все, кроме пары обрывочных фраз.

– …уже не один год, так ведь, приятель? – злобствовал Джимми. – Да делай ты, мать твою, что хочешь, ты же сам вызвался…