Я говорил, что люблю тебя? - Эстель Маскейм (2017)

– Я разговаривала кое с кем… – продолжила Элла, к счастью, избавив меня от необходимости ей отвечать. – Они проводят мероприятия на Восточном побережье. Информационные мероприятия о… – Она глубоко вдохнула. – В общем, ведут разъяснительную работу по различным видам насилия. – Поджав губы, Элла отвернулась и постаралась взять себя в руки. – Так вот, организаторы приглашают Тайлера стать докладчиком.

– Докладчиком?

Она кивнула.

– Они хотят, чтобы он проводил семинары на тему физического насилия над личностью. У них есть подростки, подвергавшиеся бытовому или эмоциональному… Им нужно, чтобы он рассказывал свою историю снова и снова в течение года. Я считала, что ему не выдержать, потому что он ненавидит об этом говорить. Потому-то я и удивилась, что он тебе все рассказал.

Под барабанящий в стекла дождь я какое-то время переваривала услышанное. Неделю назад Тайлеру было неимоверно трудно признаться во всем даже мне. А выложить правду незнакомым людям? Мне представить себе было страшно, как он к этому отнесется. С другой стороны, Тайлер познакомился бы с теми, кто прошел через нечто подобное…

– Для него было бы хорошо… ну, вы понимаете, научиться спокойно об этом говорить.

– Да, возможность в самом деле прекрасная. – Элла задумчиво смотрела на ковер, словно взвешивая в голове все плюсы и минусы. – Правда, сначала ему придется исправиться. – Это плюс. Безусловно, ему нужен хороший пинок, чтобы перестать искать способы ухода от реальности и превратиться в человека, не зависящего от алкоголя и наркотиков. – И еще ему потребуется на год переехать в Нью-Йорк. Со следующего лета. А вот это минус. И еще какой!

Я попыталась поймать взгляд Эллы, однако она упорно смотрела в пол.

– Отец это имел в виду, когда упомянул про Нью-Йорк?

Элла снова кивнула.

– Я еще ничего не говорила Тайлеру. Сейчас не лучшее время. – Она искоса взглянула на меня с мягкой улыбкой на губах. Мне всегда казалось странным, что люди пытаются улыбаться, когда им грустно. Ведь не существует грустной улыбки. Улыбаясь, они просто храбрятся.

– Вы очень хорошая мама, – сказала я, потому что эта мысль упорно вертелась в голове, пока я наблюдала, как тщательно Элла обдумывает ситуацию, и слова слетели с губ сами собой. Она желала сыну только добра, однако одного желания порой недостаточно. Хотя Элла делала все, от нее зависящее.

Она удивленно приоткрыла рот и хотела что-то сказать в ответ, но ее прервал настойчивый гудок клаксона. Один, второй третий.

– Это Рейчел. – Я встала и улыбнулась Элле. За последние десять минут мы явно стали ближе друг другу. И впервые за лето я восприняла ее как свою мачеху. – Увидимся, когда вернусь.

Уголки Элиных губ поползли вверх, повторяя мою улыбку. И на этот раз она не храбрилась – улыбка была искренней.

Рейчел задом выехала с парковочной аллеи, подъехала к моему дому и остановилась. Когда я подошла, она опустила окно.

– Мы ведь договаривались, что ты будешь меня ждать! Теряем драгоценное время!

Открыв дверь, я скользнула внутрь и не успела еще пристегнуть ремень, как машина рванула вниз по улице. Сиденье было мокрым от дождя.

– Беседовала с Эллой, – сказала я в свое оправдание и, не давая Рейчел возможности спросить, что мы обсуждали, тут же прибавила: – Так какие у нас планы?

– Уйми свое любопытство, – приказала Рейчел и, оторвав руку от руля, погрозила мне пальцем. Я саркастически хмыкнула. Любопытство всегда было моей второй натурой. – Тебе вообще не надо вмешиваться – только все испортишь. Предоставь действовать мне.

Закатив глаза, я отодвинула сиденье назад, чтобы ногам было попросторнее, и, устроившись удобнее, вздохнула.