Зачем цветет лори - Марина Суржевская (2018)

Он шел, чувствуя, как горит в нем азарт хищника, преследующего свою добычу, не сомневаясь, что догонит, найдет и разорвет.

Оникс бежала, не разбирая дороги, гонимая лишь одним желанием: спрятаться, убежать, исчезнуть! Раствориться в этих галереях и переходах, пропасть в сумраке замка, чтобы он никогда не нашел ее. Она замерла на миг, испуганно обернулась, но никого не увидела. И бросилась наверх, на узкую лестницу, которая вела в башню. Юбка красивого синего платья, что сшили для нее мастерицы, мешала, путалась между ног, и девушка подобрала ее, сжала руками.

Она выбежала на открытую площадку возле башни, не замечая льющегося сверху дождя. И остановилась у каменной балюстрады, обернулась.

Аид вышел из тени, шагнул к ней, и Оникс, не думая, вскочила на каменный бордюр.

– Не подходи, – сказала она, расширившимися глазами глядя на его полуобнаженное тело, на клинок в руке. Он опустил глаза, проследив за ее взглядом. Лавьер вообще забыл, что все еще сжимает нож. Кинул его на камень, и клинок тихо звякнул.

Оникс быстро посмотрела назад, туда, где билось о скалы море. С этой стороны скала была отвесной, и башня возвышалась прямо над черной водой. Сделала маленький шажок, чуть пошатнувшись на скользком камне.

– Не подходи. Прыгну, – тихо сказала она.

Она даже не поняла, как он так быстро оказался рядом, только вскрикнула, когда Лавьер сдернул ее с балюстрады и прижал к себе. Оникс забилась, пытаясь вырваться.

– Не хочу… Не могу тебя видеть… Ненавижу… Отпусти, – задыхалась она, чувствуя как смешиваются слезы с дождем.

– Кричи, Оникс, кричи, – нежно прошептал он, прижался теплыми губами к ее виску, – кричи громче, это меня так возбуждает… А если ты еще раз пригрозишь мне что-нибудь с собой сделать, я вырежу всех в этом замке. Беатрис, с которой ты так мило беседуешь по утрам. Конюха, которому таскаешь сладкие булки. Мальчишку, что помог тебе подняться у ворот. Прислужниц, что накрывают тебе стол. Мастериц. Всех. И даже того толстого щенка, которого ты кормишь молоком и приходишь тайком гладить. Всех, Оникс. И заставлю тебя смотреть. И ты будешь смотреть и знать, что виновата в их смерти…

Оникс замерла, почти не дыша, не в силах поверить в то, что он говорит. Он что, следил за ней? И в то же время ясно понимая, что он не шутит.

– Ты больной, – прошептала она. – Ты просто безумец…

Лавьер сжал ей плечи, посмотрел в глаза, и девушка застыла от ярости и желания, что бушевала в его глазах.

– Да, я совершенно больной и безумный, Оникс. Я чудовище, раяна. И запомни: твоя жизнь принадлежит мне, и только я буду решать, когда тебе умереть.

Оникс вздохнула, потом ударила его сапогом по голени и отскочила. Бросилась туда, где лежал клинок, скользя на мокром камне, схватила сталь, развернулась. Он уже был за спиной, усмехался, и девушка ударила, не раздумывая, изо всех сил, целясь в сердце, да хоть куда-нибудь! Никогда и никому она так не желала смерти. Но там, где только что стоял мужчина, ее рука прошла сквозь пустоту, и она потеряла равновесие, упала на колени. Снова вскочила. И снова бросилась на него, замахиваясь, желая не ранить, а убить, прирезать, как бешеную собаку. И снова – мимо. Лавьер усмехался и уходил от ее атак без усилий, играл с ней, забавлялся. Со скоростью его реакций и движений, усиленной даром и бесконечными тренировками, попытки раяны убить аида были смешны.

Но это было забавно и заводило его еще сильнее. Он любил борьбу, и ярость девушки нравилась Лавьеру гораздо больше ее равнодушия.

Аид с наслаждением вдохнул аромат цветка, смешанный с запахами дождя и моря, поймал Оникс, вывернул ей руки, заставляя выпустить нож, отбросил его ногой.

– Хватит, – сказал он.