Сёгун - Джеймс Клавелл (2017)

– Аригато годзаймасита, Фудзико-сан, – поблагодарил он спокойно.

Та опустила глаза и тихонько ответила. Марико перевела:

– Фудзико-сан говорит: «Если разрешите, господин, поскольку вы должны быстро и хорошо выучить наш язык, я хочу почтительно указать, что одного домо более чем достаточно для мужчины. Аригато, с добавлением или без добавления годзаймасита, – излишняя вежливость, это выражение, которое употребляют только женщины».

– Хай. Домо. Вакаримас, Фудзико-сан. – Блэкторн впервые внимательно посмотрел на нее, как бы заново узнавая. Он увидел пот на лбу, узкие глаза, квадратное лицо и зубы, как у хорька. – Пожалуйста, скажите моей наложнице, что в данном случае я не считаю аригато годзаймасита излишней вежливостью по отношению к ней.

Ябу еще раз взглянул на мечи. Блэкторн сидел скрестив ноги на подушке перед ним, на почетном месте. Сбоку от чужеземца устроилась Марико, сзади него маячил Игураси. Они находились в главной комнате дома-крепости.

Оми закончил рассказывать.

Ябу пожал плечами:

– Ты вел себя неправильно, племянник. Это обязанность наложницы – защищать Андзин-сана и его имущество. Конечно, он теперь имеет право носить мечи. Да, ты неправильно повел это дело. Я ясно дал понять, что Андзин-сан – мой почетный гость. Извинись перед ним.

Оми немедленно опустился перед Блэкторном на колени и поклонился:

– Извините меня за ошибку, Андзин-сан.

Блэкторн слышал, как Марико перевела, что чужеземец принимает извинение. Оми поклонился еще раз и спокойно вернулся назад, на свое место. Но внутренне он не был спокоен. Теперь им полностью овладела идея убить Ябу.

Он замыслил неслыханную вещь – убить сюзерена и главу своего клана.

Причина коренилась не в том, что его вынудили публично извиниться перед чужеземцем. Здесь Ябу был прав. Оми знал, что проявил ненужное рвение, исполняя глупый приказ дяди отобрать пистолеты этим же вечером. Куда проще было бы подождать, чтобы затем украсть или как-нибудь испортить.

И Андзин-сан был совершенно прав, отдав пистолеты своей наложнице. Так же как и она была права, поступив по велению долга. Она, конечно, спустила бы курок, и ясно почему. Ни для кого не составляло секрета, что Усаги Фудзико ищет смерти. Оми также знал, что только намерение убить Ябу остановило его. Если бы не это, он пошел бы на смерть, а потом его люди отобрали бы у нее пистолеты. Он принял бы достойный конец, как и она, и эту горестную историю передавали бы из поколения в поколение. Люди сложили бы песни, стихи, возможно, даже пьесу но, возвышенную, трагическую, вселяющую мужество, о них троих: верной наложнице и преданном самурае, которые достойно встретили гибель, постигшую их по вине жестокого чужеземца, что пришел из-за восточных морей.

Нет, решение Оми не имело ничего общего с публичным извинением, хотя эта несправедливость усугубила лютую злобу, снедавшую его. Истинная причина заключалась в том, что сегодня Ябу прилюдно оскорбил мать и жену Оми, заставив их несколько часов томиться на солнце, как простых крестьянок, а потом отпустил, ни словом, ни знаком не выразив почтения…

– Это ничего не значит, сын мой, – увещевала мать, – это его право.

– Он наш сюзерен, – поддержала Мидори, его жена, со слезами стыда на щеках.

– Он не пригласил ни одну из вас приветствовать его и военачальников в крепости, – продолжал Оми, – на пиршестве, которое устроили вы. Только еда и саке стоили коку!

– Это наша обязанность, сын мой. Наш долг – делать все, что пожелает господин Ябу.

– А приказ, касающийся отца?

– Это не приказ пока еще. Только слух.

– В письме отец сообщает, что слышал, будто бы Ябу скоро прикажет ему обрить голову и уйти в монахи или совершить сэппуку. Жена Ябу тайком хвасталась этим!

– Это нашептал твоему отцу шпион. Нельзя так доверять шпионам. Извини, но твой отец не всегда мудр, сын мой.

– А что будет с вами, мама, если это окажется правдой?