Сёгун - Джеймс Клавелл (2017)

Марико, смущенная грубым, постыдным срывом Торанаги больше, чем дерзостью Бунтаро, тоже низко поклонилась, чтобы спрятать смятение. Торанага тут же опомнился:

– Пожалуйста, извините мою несдержанность. Твоя просьба будет удовлетворена, Бунтаро-сан, но только после того, как ты выполнишь роль моего помощника при сэппуку.

– Благодарю вас, господин. Пожалуйста, извините меня, если я вас оскорбил.

– Приказываю вам обоим помириться. Вы это сделаете?

Бунтаро коротко кивнул. Марико тоже.

– Хорошо. Марико-сан, вы вернетесь сегодня вечером вместе с Андзин-саном, в час собаки. Теперь можете идти.

Она поклонилась и оставила мужчин.

Торанага посмотрел на Бунтаро:

– Ну? Ты обвиняешь ее?

– Это… это немыслимо, чтобы она предала меня, господин, – уныло ответил Бунтаро.

– Я согласен. – Торанага взмахнул веером, отгоняя муху; у него был очень усталый вид. – Ну, скоро ты сможешь получить голову Андзин-сана. А пока мне нужно, чтобы еще какое-то время она оставалась у него на плечах.

– Благодарю вас, господин. Еще раз прошу простить, что расстроил вас.

– Такие времена настали. Грязные времена. – Торанага наклонился вперед. – Послушай, я хочу, чтобы ты сразу же выехал на несколько дней в Мисиму – сменить там твоего отца. Он просит разрешения приехать сюда и посоветоваться со мной. Не знаю о чем… В любом случае я должен иметь в Мисиме человека, которому могу доверять. Не мог бы ты выехать на рассвете, но двинуться в Мисиму через Такато?

– Господин? – Бунтаро видел, что Торанага сохраняет спокойствие огромным усилием воли. Вопреки всем стараниям голос даймё дрожал.

– Нужно доставить личное письмо моей матери в Такато. Не говори никому, куда собираешься. Сразу же, как выедешь из города, срезай путь и бери на север.

– Понимаю.

– Господин Дзатаки, возможно, попытается помешать передаче письма. Ты должен отдать его только лично ей в руки. Понимаешь? Ей одной. Возьми двадцать человек и скачи туда. Я пошлю в Такато почтового голубя, чтобы обеспечить тебе беспрепятственный проезд.

– Ваше послание будет на словах или на бумаге?

– Письмо.

– А если я не смогу передать его?

– Ты должен передать, непременно должен… Иначе зачем я поручаю это именно тебе? Но… если ты будешь предан, как я… уничтожь письмо, перед тем как совершить сэппуку. В тот самый миг, как я услышу эти ужасные новости, голова Андзин-сана покинет плечи. И если… что с Марико-сан? Как поступить с твоей женой, если дело пойдет плохо?

– Пожалуйста, отправьте ее в «великую пустоту», господин, прежде чем умрете. Я буду польщен, если… Она заслуживает достойного помощника.

– Она не умрет в бесчестье, это я тебе обещаю. Я прослежу за этим лично. Теперь еще. На рассвете возвращайся за письмом. Не подведи меня – только в руки моей матери!

Бунтаро поблагодарил еще раз. Ему было стыдно, что Торанага выказал свой страх. Оставшись один, Торанага вынул платок и отер пот с лица. Пальцы у него дрожали. Он пытался сдержать дрожь, но не мог. Его лишила сил необходимость вести себя как последний тупица, прятать безграничное волнение, возбужденное в нем тайнами, которые – подумать только! – обещали долгожданные перемены.

– Возможные перемены, только возможные. Если сведения верны… – произнес он вслух, с трудом соображая, потому что поразительные, столь благоприятные для него и нужные новости, которые принесла Марико от этой женщины, Гёко, все еще крутились у него в мозгу.