Божественная комедия - Алигьери Данте (1982)

Дабы скорей им сделаться святыми,

28 Я начал так: "Я помню, светоч мой,

Ты отрицал, в стихе, тобою спетом,

Что суд небес смягчается мольбой;

31 А эти люди просят лишь об этом.

Иль их надежда тщетна, или мне

Твои слова не озарились светом?"

34 Он отвечал: "Они ясны вполне,

И этих душ надежда не напрасна,

Когда мы трезво поглядим извне.

37 Вершина правосудия согласна,

Чтоб огнь любви мог уничтожить вмиг

Долг, ими здесь платимый повсечасно.

40 А там, где стих мой у меня возник,

Молитва не служила искупленьем,

И звук ее небес бы не достиг.

43 Но не смущайся тягостным сомненьем:

Спроси у той, которая прольет

Свет между истиной и разуменьем.

46 Ты понял ли, не знаю: речь идет

О Беатриче. Там, на выси горной,

Она с улыбкой, радостная, ждет".

49 И я: "Идем же поступью проворной;

Уже и сам я меньше утомлен,

А видишь – склон оделся тенью черной".

52 "Сегодня мы пройдем, – ответил он, -

Как можно больше; много – не придется,

И этим ты напрасно обольщен.

55 Пока взойдешь, не раз еще вернется

Тот, кто сейчас уже горой закрыт,

Так что и луч вокруг тебя не рвется.

58 Но видишь – там какой-то дух сидит,

Совсем один, взирая к нам безгласно;

Он скажет нам, где краткий путь лежит".

61 Мы шли к нему. Как гордо и бесстрастно

Ты ждал, ломбардский дух, и лишь едва

Водил очами, медленно и властно!

64 Он про себя таил свои слова,

Нас, на него идущих озирая

С осанкой отдыхающего льва.

67 Вождь подошел к нему узнать, какая

Удобнее дорога к вышине;

Но он, на эту речь не отвечая -

70 Спросил о нашей жизни и стране.

Чуть «Мантуя...» успел сказать Вергилий,

Как дух, в своей замкнутый глубине,

73 Встал, и уста его проговорили:

"О мантуанец, я же твой земляк,

Сорделло!" И они объятья слили.

76 Италия, раба, скорбей очаг,

В великой буре судно без кормила,

Не госпожа народов, а кабак!

79 Здесь доблестной душе довольно было

Лишь звук услышать милой стороны,

Чтобы она сородича почтила;

82 А у тебя не могут без войны

Твои живые, и они грызутся,

Одной стеной и рвом окружены.

85 Тебе, несчастной, стоит оглянуться

На берега твои и города:

Где мирные обители найдутся?

88 К чему тебе подправил повода

Юстиниан, когда седло пустует?

Безуздой, меньше было бы стыда.

91 О вы, кому молиться долженствует,

Так чтобы Кесарь не слезал с седла,

Как вам господне слово указует, -

94 Вы видите, как эта лошадь зла,

Уже не укрощаемая шпорой

С тех пор, как вы взялись за удила?

97 И ты, Альберт немецкий, ты, который

Был должен утвердиться в стременах,

А дал ей одичать, – да грянут скорой

100 И правой карой звезды в небесах

На кровь твою, как ни на чью доселе,

Чтоб твой преемник ведал вечный страх!

103 Затем что ты и твой отец терпели,

Чтобы пустынней стал имперский сад,

А сами, сидя дома, богатели.

106 Приди, беспечный, кинуть только взгляд:

Мональди, Филиппески, Каппеллетти,

Монтекки, – те в слезах, а те дрожат!

109 Приди, взгляни на знать свою, на эти

Насилия, которые мы зрим,

На Сантафьор во мраке лихолетий!