Метро 2034 - Дмитрий Глуховский (2009)

Инструмент его отчасти походил на детскую дудочку, какие делают из пластмассовых изоляционных трубок, но большую, черную, с медными клавишами, торжественную и, видимо, очень дорогую. Те звуки, которые музыкант из него извлекал, точно принадлежали какому-то другому миру, другому времени. Как и сам инструмент… Как и его хозяин.

Он поймал Сашин взгляд в первое же мгновенье, отпустил и сразу снова подобрал. Та смутилась: хоть его внимание и не было ей неприятно, она пришла сюда за его музыкой.

— Слава богу! Я тебя нашел…

К ней протиснулся Гомер — запыхавшийся, вспотевший.

— Как он? — тут же спросила Саша.

— Разве… — начал тот, осадил себя и закончил по-другому: — Он пропал.

— Как?.. Куда?! — Словно кто-то сдавил в кулаке Сашино сердце.

— Ушел. Забрал все свои вещи и ушел. Надо думать, на Добрынинскую…

— Ничего не оставил? — робко уточнила она, про себя загадывая ответ, который ей сейчас даст Гомер.

— Подчистую, — кивнул старик.

На них гневно зашикали, и Гомер притих, вслушиваясь в мелодию и заодно подозрительно посматривая то на музыканта, то на девушку. Зря: та думала совсем о другом.

Пусть Хантер прогнал ее и поспешил сбежать. Но Саша уже начала постигать те странные правила, которым он следовал. Если обритый и вправду забрал все свои вещи, вообще все… Значит, он просто хочет, чтобы она была настойчивее, чтобы она не сворачивала с пути, хочет, чтобы она его разыскала. И она сделает это, все равно сделает. Если только…

— А нож? — шепнула она старику. — Он взял с собой мой нож? Черный?

— В палате его нет, — пожал плечами тот.

— Значит, взял!

Саше было вполне достаточно и этого скупого знака.

* * *

Флейтист был безусловно талантлив и к тому же великолепно владел своим искусством, словно только вчера он играл в консерватории. В футляре его инструмента, распахнутом для подаяний, хватило бы патронов, чтобы прокормить небольшую станцию — или чтобы поголовно вырезать ее население. Вот оно, признание, с грустной ухмылкой подумал Гомер.

Мелодия казалась старику смутно знакомой, но сколько бы он ни пытался вспомнить, где мог ее слышать — в старом кино? в радиоконцертах? — ничего не выходило. В мелодии было что-то необычное — случайно настроившись на ее волну, отвлечься больше не получалось; хотелось непременно дослушать до конца, а потом рукоплескать музыканту, пока тот не примется за игру вновь.

Прокофьев? Шостакович? Познания Гомера в музыке все равно были слишком скудны, чтобы всерьез стараться угадать композитора. Но кто бы ни написал эти ноты, флейтист не просто исполнял их, он насыщал их новым звучанием и новым смыслом, оживлял. Талант. Талант, и за него Гомер готов был простить парню дразнящие взгляды, которые тот между делом подбрасывал Саше, как бумажный бантик котенку.

Однако пора было уводить от него девочку.

Дождавшись, пока музыка отцветет, а флейтист отдастся аплодирующей публике, старик ухватил Сашу за влажный, еще пахнущий хлоркой костюм и вытащил ее наружу.

— Вещи собраны. Я иду за ним. — Он выдержал паузу.

— Я тоже, — быстро сказала девчонка.

— Ты понимаешь, во что ввязываешься? — негромко спросил Гомер.

— Я все знаю. Я подслушала. — Она вызывающе глянула на него. — Эпидемия, да? И он собирается всех сжечь. И мертвых, и живых. Всю станцию. — Саша не отводила глаз.

— И зачем тебе к такому человеку? — Старику это было действительно интересно.

Саша не отвечала, и какое-то время они шагали рядом молча, пока не забрались в совсем безлюдный уголок зала.

— У меня отец умер. Из-за меня, я виновата. И я уже ничего не могу сделать, чтобы он снова был живой. А там есть люди, которые еще живые. Которых еще можно спасти. И я должна попытаться. Ему должна, — медленно и неловко выговорила она наконец.

— Спасти от кого? От чего? Болезнь неизлечима, ты слышала, — горько отозвался старик.